Империя и Церковь.
От Константина Великого до Юстиниана Великого (311–565)

В соответствии с административно-территориальным устройством В. и. происходило и становление церковной организации, постепенно делившейся на отдельные самоуправляемые Церкви-Патриархаты (Александрийская Православная Церковь, Антиохийская Православная Церковь, Иерусалимская Православная Церковь, Константинопольская Православная Церковь, Римская Церковь). В различные периоды существования империи отношения с каждым из этих церковных центров могли складываться по-разному.

От Константина Великого до Юстиниана Великого (311–565).

30 апр. 311 г. имп. Галерий издал эдикт, к-рым прекращались гонения на христиан (Euseb. Hist. eccl. IX 10). Этим законодательным актом гос. власть Римской империи фактически признала свое поражение в почти трехвековой борьбе против Церкви. В февр. 313 г. на встрече в Медиолане (совр. Милан) императоры Константин Великий и Лициний приняли постановление, получившее название «миланского эдикта» (греч. пер.: Euseb. Hist. eccl. X 5. 2–14; лат. текст известен по рескрипту Лициния от 13 июня 313 к наместнику Вифинии: Lact. De mort. persec. 48. 2–12). Христианство признавалось полноправной религией наравне с язычеством; христианам разрешалось без всяких ограничений собираться и совершать богослужения, каждому дозволялось свободно принимать христ. веру; все предыдущие распоряжения, направленные против христиан, объявлялись утратившими силу. Церковная собственность (прежде всего места богослужения), ранее конфискованная в пользу имп. казны или проданная частным лицам, была возвращена христианам безвозмездно, с компенсацией владельцам за счет гос-ва (Euseb. Hist. eccl. X 5. 15–17), хотя эта норма, подкрепленная и др. особыми распоряжениями, вначале исполнялась преимущественно на западе империи, во владениях Константина.

Равноправие христианства и язычества было формальным, особенно после того как имп. Константин, победив Лициния, стал единодержавным правителем Римской империи (324). Стало очевидным привилегированное положение христ. веры по сравнению с традиц. религией греко-римского мира. Это выразилось не только в том, что Константин лично покровительствовал христианам, дал своим детям христ. воспитание и щедро выделял средства на строительство и украшение христ. храмов, но прежде всего в том, что в законодательстве империи обнаружилась тенденция к предоставлению Церкви особого статуса.

Церковью усваивается ряд прав и привилегий, определяющих ее офиц. место в гос-ве. Епископам передается часть судебных функций от гражданских судов (закон от 23 июня 318 — CTh I 27. 1), расширяются права клира (законы от 18 апр. 321 г. и 8 июня 323 — CTh IV 7. 1 = CJ I 13. 2; CJ I 13. 1). Законом от 5 мая 333 г. (Constitutiones Sirmondianae, 1) епископ приравнивается к магистрату; в случае передачи дела по требованию хотя бы одной из сторон на суд епископа его решение исполнялось без апелляции. Особенно важным стало принятие ряда законов (начиная с 319), продиктованных нормами христ. нравственности: отменяются законы имп. Августа против безбрачия (31 янв. 320 — CTh VIII 16. 1), ужесточаются меры против безнравственного поведения (3 февр. 326 — CTh IX 7. 1; 1 апр. 326 — CTh IX 26. 1; 4 апр. 326 — CTh IX 8. 1 и 29 мая 329 — CTh IX 9. 1), более не признается конкубинат (14 июня 326 — CTh V 26. 1) и рождение детей вне брака (29 апр. 336 — CTh IV 6. 2), ужесточаются основания для развода (кон. 331 — CTh III 16. 1). Воскресенье (dies solis) становится офиц. праздничным днем (закон от 3 июля 321 — CTh II 8. 1 = CJ III 12. 2). Христ. принципы прослеживаются и в ряде законов в защиту слабых и обездоленных: строго наказываются клевета и доносительство (29 марта 319 и 22 марта 335 — CTh IX 34. 1 и X 10. 3); заключенные ограждаются от жестокостей надзирателей (31 дек. 320 г. и 3 февр. 326 — CTh IX 3. 1–2), а дети — от произвола родителей (6 июля 322 и 13 мая 329 — CTh XI 27. 2 и 1); преследуются пытки и убийство рабов их хозяевами (11 мая 319 — CTh IX 12. 1); запрещается разделение семей рабов при их продаже (19 апр. 325 — CTh II 15. 1); принимаются под особое покровительство общества вдовы и сироты (17 июня 334 — CTh I 22. 2).

В силу своего положения император оставался вел. понтификом (pontifex maximus) и вынужден был формально сохранять офиц. характер традиц. рим. религии и привилегии жречества, но в то же время под предлогом «очищения» старой религии он предпринимал меры против отдельных проявлений язычества: запрещаются чародейство и тайные гадания (законы 23 мая 318 и 1 февр. 320 — CTh IX 16. 3. 2 и 1; от 17 дек. 320 — CTh XVI 10. 1), антихрист. сочинения неоплатоника Порфирия (по закону, введенному после 330, они подлежат сожжению, см.: Socr. Schol. Hist. eccl. I 9), закрываются известные своими безнравственными культами сир. языческие храмы (Euseb. Vita Const. III 55–58, Socr. Hist. eccl. I 18; Sozom. Hist. eccl. II 5). Имп. Константин иногда позволял себе публично высмеивать заблуждения язычников (Euseb. Vita Const. II 48–60), хотя и не требовал от них перехода в христианство, не отрицая офиц. характера языческого культа (Ibid. III 56).

Первую «структурную модель» церковно-гос. отношений, раскрывшую идейно-мировоззренческие представления о роли Церкви в империи, сформулировал в нач. IV в. Евсевий Кесарийский, еп. Кесарии Палестинской. В факте синхронности и несомненной связи возникновения Римской империи и воплощения Христа Спасителя, что отмечали еще христ. писатели II–III вв. Мелитон Сардский (см. Euseb. Hist. eccl. IV 26. 7), Ипполит Римский (In Dan. IV 1), Ориген (Contr. Cels. II 30), Евсевий видел совместное действие «по мановению единого Бога» (De laudibus Const. 16) двух сил: учения Христова, одерживающего победу над многобожием, и монархии Августа, преодолевающей многоначалие. В результате Римская империя становится неким подобием небесной монархии. Подчеркивая мистическую связь императора и Спасителя (Ibid. 11, 18), Евсевий изложил принципы идеального правителя. Он видел в нем «образ единого Всецаря» (εἰκὼν ἑνὸς τοῦ παμβασιλέως — Ibid. 7. 12), считая, что он усваивает «образ верховного царствования» (τῆς ἑνωτάτης βασιλείας τὸν εἰκόνα — Ibid. 1. 6) и через это причастен к делу уготовления Спасителем вышнего царства Богу Отцу. Евсевий усматривал в императоре истолкователя Бога-Слова (ἀποφάτης τοῦ Θεοῦ Λόγου — Ibid. 2. 4), учителя и доброго пастыря, посвятившего Богу ум и душу: он берет на себя заботу о спасении подданных, приводит к богопознанию и научает добру и благочестию. В силу этого Евсевий допускал прямое вмешательство императора в дела Церкви, в т. ч. и в вопросы вероучения. Осознавая несомненную связь между благополучием гос-ва и единством Церкви, император выполнял роль верховного арбитра, «действовал как общий епископ, поставленный от Бога» (κοινὸς ἐπίσκοπος ἐκ Θεοῦ καθεσταμένος — Euseb. Vita Const. I 44. 2). В представлении Евсевия император, соединяя в своем лице гражданскую и религ. власть, занимает исключительное место в церковно-гос. отношениях, играет роль более значительную, чем епископы, его авторитет выше авторитета Соборов. В таких взглядах Евсевия, по мнению зап. ученых, впервые выразилась и получила богословское обоснование теория цезарепапизма.

Однако реальная христ. политика имп. Константина Великого отличалась от образа, созданного Евсевием. Важнейшие внутрицерковные события нач. IV в., связанные с расколом донатистов и арианской ересью, в к-рых император действительно принимал участие, не соответствуют схеме, предложенной «отцом церковной истории». К Константину неоднократно апеллировали донатисты, всякий раз вызывая его недовольство из-за споров и раскола в Африканской Церкви, но решения принимал не император, а созванные им сначала Римский (окт. 313), а затем Арелатский (авг. 314) Соборы; Константин на них не присутствовал, но передавал дело на их рассмотрение, требуя от участников выслушать стороны, поскольку «это соответствует священнейшему закону» (Euseb. Hist. eccl. X 5. 19). Только после нового обращения донатистов император особым рескриптом к проконсулу Африки Анулину предписал подвергать наказаниям упорствующих раскольников (Ibid. X 6. 4; мера действовала до мая 321). В случае с арианами император уже без апелляции вмешался в спор в Александрийской Церкви, к-рый возник, по его мнению, из-за слов и не должен был служить предлогом для церковного разделения. Ему же принадлежала инициатива созыва I Вселенского Собора в Никее (325); имп. Константин присутствовал на открытии Собора и приветствовал его участников (впредь все Вселенские Соборы созывались императорами, к-рые также официально утверждали их решения и объявляли об их закрытии), но фактически этим его роль и ограничилась: если он и предложил включить в Символ веры термин «единосущный», то лишь с подсказки Осия, еп. Кордубского. Епископы были свободны в своих суждениях и решениях. Имп. Константин определил свое место в отношениях Церкви и гос-ва, обращаясь к участникам Никейского Собора: «Вы — епископы внутренних [дел] Церкви, а я был поставлен от Бога епископом внешних» (ἡμεῖς μὲν τῶν εἴσω τῆς ἐκκλησίας, ἐγὼ δὲ τῶν ἐκτὸς ὑπὸ Θεοῦ καθεσταμένος ἐπίσκοπος ἂν εἴην — Euseb. Vita Const. IV 24). По мнению ряда историков (Л. С. Тиймон, Ж. Р. Паланк и мн. др.), император имел в виду 2 религ. группы — христиан и язычников («внешних»), считая, «что его духовная задача в отношении язычников аналогична роли епископа к христианам» (Grillmeier. 1975. Vol. 1. P. 260; см. также: Sansterre J.-M. Eusèbe de Cesarée et la naissance de la théorie «Césaropapiste» // Byz. 1972. T. 42. P. 131–195, 532–594); согласно др. т. зр., Константин «хотел показать, что епископам принадлежит право и они обязаны решать вопросы вероучения, таинств, обрядов, иерархии и принципов управления Церковью, всего того, что вытекает из начал христианской религии и имеет внутреннее, логически определяемое отношение к вере; а император обязан принимать определение Церкви как данное и заботиться о внешнем приложении его в жизни между подданными» (Курганов. 1880. С. 39). С развитием арианского спора степень вмешательства императора в церковные дела усилилась: он низлагал ариан, отправлял их в ссылку и возвращал обратно после их «раскаяния», требовал принять в общение Ария, от к-рого лично получил исповедание веры, и сослал свт. Афанасия I Великого в Галлию; ïðè ýòîì в своих действиях император неизменно опирался на определения Никейского Собора; ссылка же свт. Афанасия была вызвана обвинением в гос. преступлении. Перед кончиной (22 мая 337) св. равноап. Константин был крещен на смертном одре близким ко двору еп. Никомидийским Евсевием (известным своими арианскими взглядами) и похоронен в новой столице империи К-поле в храме св. Апостолов, к-рый стал местом традиц. погребения визант. императоров.

Сформировавшиеся при Константине Великом отношения Церкви и гос-ва явились образцом для их развития в последующие периоды истории Византии. Уже во 2-й пол. IV в. империя окончательно становится христ. гос-вом; прежний культ теряет офиц. статус, уступая место христианству — единственной гос. религии. Светская власть активно участвует в богословских спорах, не всегда занимая сторону православных, и оказывается иногда влиятельной силой в их разрешении.

При наследниках Константина Великого борьба против язычества стала приобретать все более открытые формы: имп. Констанций II запрещает суеверие (superstitio) и кровавые жертвы (sacrificiorum insania) (341 — CTh XVI 10. 2), отменяет разрешение на ночные жертвоприношения, данное узурпатором Магненцием (23 нояб. 353 — CTh XVI 10. 5), и вводит уголовное наказание за жертвоприношения (1 дек. 354, 19 февр. 256 — CTh XVI 10. 4, 6), преследует гаруспиков, «математиков» (т. е. астрологов), прорицателей, «халдеев» и магов (4 дек. 356, 25 янв. 357, 5 июля 358 — CTh IX 16. 4–6). Эти законы, несмотря на терминологическую неопределенность, к-рую усматривают исследователи (напр., П. де Лабриоль), были направлены не на полное искоренение язычества, а против крайних, уродливых форм традиц. культа. Кроме того, действия власти по отношению к язычеству находили преувеличенную оценку со стороны как христ., так и языческих писателей. Случаи закрытия или разрушения языческих храмов в 40–50 гг. IV в. были очень редки. Во время посещения Рима (356) имп. Констанций II живо интересовался памятниками старины, к-рые сохраняли чуждый христианству характер: в них продолжали совершаться языческие церемонии, но уже без кровавых жертвоприношений.

Отношения Церкви и гос-ва в период 40–70-х гг. IV в. были омрачены многочисленными случаями вмешательства светской власти в церковные дела, в т. ч. и в вопросы вероучения, в к-рых правительство не всегда принимало сторону православных. Сыновья Константина Великого Константин II и Констант выступали гарантами Православия, причем не только в своих владениях на Западе, но и на Востоке, и пытались (в т. ч. на Соборе в Сардике, ок. 343) примирить разногласия, возникшие в ходе арианского спора между епископами обеих частей империи; они способствовали возвращению из ссылки в Египет свт. Афанасия Великого (337, 346). Но их средний брат Констанций II, с 353 г. ставший единственным правителем империи, грубо вмешивался в церковные дела на стороне ариан, предпринимал шаги к пересмотру решений I Вселенского Собора и устранению его сторонников. Тот же государь, первый в истории император-богослов (Болотов. Т. 4. С. 57), для к-рого церковные интересы преобладали над гос., выразил крайний взгляд на принцип церковно-гос. отношений. Будучи приверженцем арианства и добиваясь устранения свт. Афанасия Александрийского от управления церковными делами, Констанций в 355 г. потребовал его осуждения от участников Медиоланского Собора; встретив сопротивление в лице неск. зап. епископов, считавших, что такое осуждение противоречит канонам Церкви, император заявил: «Что я желаю, то пусть и считается каноном… Или повинуйтесь, или сами отправитесь в ссылку» (ὅπερ ἐγὼ βούλομαι, τοῦτο κανὼν νομιζέσθω... ἢ τοίνυν πείθεσεθε ἢ καὶ ὑμεῖς ὑπερόριοι γενέσεσθε — Athan. Hist. arian. 33. 7). Епископы опротестовали такую «формулу» и советовали не смешивать власть над Римской империей с церковным управлением (Болотов. Т. 4. С. 59). Однако император добился подтверждения своей воли на этом Соборе.

Т. зр. лучших представителей Церкви IV в. на характер церковно-гос. отношений не была единой. Полную свободу Церкви от вмешательства со стороны гос-ва отстаивали лишь немногие, считавшие, что насильственные меры противны самому существу религ. убеждения. Свт. Афанасий Великий, полагавший, что «богочестию свойственно не принуждать, но убеждать» (Athan. Hist. arian. 67), считал, что «не может быть убеждения там, где страх от царя», к-рый, «не имея доводов, всех принуждает со властью» (Ibid. 33). Доводы свт. Афанасия повторил и свт. Иларий Пиктавийский, видевший среди обязанностей императора попечение о полной свободе подданных жить по собственным убеждениям, без всякого рабского принуждения (Hilar. Pict. Ad Const. I 2). Св. Осий Кордубский возражал Констанцию с т. зр. функционального разделения Церкви и гос-ва: «Не мешайся в дела церковные и не давай нам приказов; не тебе нас учить в этой области, ты сам должен слушаться нас. Тебе Бог вручил царство, нам вверил церкви. Нам не дόлжно начальствовать на земле, ни тебе — воскурять фимиам» (Athan. Hist. arian. 44). Но имп. Констанция осуждали не столько за само вмешательство в дела Церкви, сколько за подавление истинной веры. Свт. Григорий Богослов называл его «божественнейшим и христолюбивейшим государем», считавшим, «что с успехами христиан возрастало могущество римлян», хотя император и поколебал «правое учение не из презрения, но желая, чтобы все хранили единомыслие и не разделялись расколами» (Greg. Nazianz. Orat. 4. 24, 27).

Констанций принял Крещение незадолго до смерти (3 нояб. 361) от арианского еп. Евзоия Антиохийского (Sozom. Hist. eccl. V 1. 6). Сменивший его имп. Юлиан Отступник изменил общее направление имперской политики, притворно объявив религ. терпимость и возвратив из ссылки правосл. епископов с умыслом усугубить раздоры среди христиан (Amm. Marc. Res gest. XXII 5. 2). Тем самым Юлиан невольно способствовал успеху Православия, что вызвало у него злобу и стремление к открытому притеснению христиан. Потворствуя убийствам мучеников и разрушению или передаче язычникам христ. храмов, он показал свое истинное отношение к христианству; вскоре последовал запрет христианам заниматься нек-рыми интеллектуальными профессиями, что вызвало протесты даже среди образованных язычников (Sozom. Hist. eccl. V 11; Socr. Hist. eccl. III 12–13; Julian. Epp. 110–112 // Julien. Lettre et fragments / Ed. J. Bidez. P., 1924. P. 121, 187–192).

Период языческой реакции не был продолжительным: 26 июня 363 г. последний император-язычник погиб, и власть перешла к военачальнику Иовиану. Он открыто объявил о своей приверженности Православию, а в отношениях с сектами и язычниками придерживался веротерпимости. Тем не менее за неск. дней до смерти законом от 4 февр. 364 г. Иовиан конфисковал земельную собственность, принадлежавшую языческим храмам (CTh X 1. 8); согласно Сократу Схоластику, он запретил публичные языческие жертвоприношения, вновь распространившиеся при Юлиане, и закрывал языческие храмы; известно неск. случаев их разрушения или переделки (см.: Socr. Hist. eccl. III 23; Theodoret. Hist. eccl. V 20).

Преемник Иовиана Валентиниан I, ставший императором на Западе, тоже придерживался принципа религ. беспристрастия, отразив его в своем законодательстве (CTh IX 16. 9; ср. Amm. Marc. Res gest. XXX 9. 5). Этот император, убежденный сторонник Никейского вероисповедания, искренне считал, что, как мирянин, он не должен судить о вопросах веры (Sozom. Hist. eccl. VI 7). Поэтому в его владениях ариане играли заметную роль, удерживая за собой нек-рые кафедры на севере Италии и в Иллирике. Его брат и соправитель на Востоке Валент, покровитель ариан и гонитель православных, предоставил полную свободу язычникам (Theodoret. Hist. eccl. V 20). Оба императора постановили, что ни гадания гаруспиков, ни религия предков не считаются преступными (законы от 19 мая и 6 дек. 371 — CTh IX 16. 9–10); запрещались под угрозой страшных наказаний лишь колдовство, астрология и ночные жертвоприношения (законы от 9 сент. 364 и 12 дек. 370 (или 373) — CTh IX 16. 7–8).

В 370 г., после перемещения в К-поль еп. Димофила, сменившего умершего Евдоксия, у к-рого Валент крестился двумя годами прежде (Theodoret. Hist. eccl. IV 12; Hieron. Chron. s. a. 367), началось преследование православных. Гонение вспыхнуло в Никомидии и охватило постепенно весь Восток. Особенно много пострадавших было в Сирии, среди них и свт. Мелетий Антиохийский, в 3-й раз отправившийся в ссылку. Действия Валента встретили сильное недовольство; духовным главой правосл. оппозиции был свт. Василий Великий, к-рый своим нравственным авторитетом по сути приостановил гонение в Каппадокии. После смерти свт. Афанасия (2 мая 373) от православных Египта требовали подписать арианское вероопределение. Однако в 376 г. Валент либо по политической необходимости (ввиду войны с готами), либо по причине перемены образа мыслей изменил религ. политику в сторону терпимости: в 377–378 гг. на свои кафедры возвратились ранее сосланные правосл. епископы Востока.

В 80-х гг. IV в., при Грациане и Феодосии I Великом произошел открытый и окончательный разрыв старого союза язычества с гос-вом. Феодосий I, управлявший вост. частью империи после гибели Валента, издал эдикт, лишавший гражданских прав отступников от христианства (2 мая 381 и 20 мая 383 — CThXVI 7. 1–2). Подобным образом на Западе действовал Грациан (закон 21 мая 383 — CTh XVI 7. 3 = CJ I 7. 2). Др. эдикты, опубликованные Феодосием I на Востоке в это же время, повторяли прежние нормы: вновь были запрещены кровавые жертвоприношения и гадания, закрыты нек-рые храмы, в т. ч. в Эдессе (20 нояб. 382 и 30 нояб. 382 — CTh XVI 10. 7–8).

В 382 г. имп. Грациан под влиянием свт. Амвросия Медиоланского нанес сокрушительный удар язычеству: он отказался от титула «pontifex maximus», лишил привилегий коллегии жрецов и весталок в Риме, конфисковав их владения, и приказал удалить из здания римского сената алтарь Победы. Тем самым Грациан осуществил отделение языческой религии от гос-ва. Это не было гонением на культ или покушением на религ. свободу язычников, хотя старая рим. знать, имевшая заметное влияние в сенате, противилась такой политике императора, а после его гибели (383) предпринимала попытки вернуться к прежнему порядку (см.: Ambros. Mediol. Epp. 17, 18, 57).

В отношении к арианам имп. Грациан поначалу следовал принципу невмешательства, как и его отец Валентиниан I, но затем начал борьбу против еретиков (законы 3 авг. 379 и 22 апр. 380 — CTh XVI 5. 5 и 4; последний предусматривал передачу церквей православным). Принятый им в соправители Феодосий Великий, едва вступив на престол (379), объявил себя решительным сторонником Никейского Символа веры. Находясь в Фессалонике, он тяжело заболел и крестился у местного еп. Асхолия, от к-рого потребовал прежде совершения таинства исповедовать никейскую веру (Sozom. Hist. eccl. VII 4. 3; Socr. Hist. eccl. V 6). Законом 28 февр. 380 г. (CTh XVI 1. 2) император предписал всем следовать кафолической вере, к-рую сохраняют Дамас, еп. Римский, и Петр, еп. Александрийский. «Привилегиями в делах веры,— провозглашал император,— должны пользоваться только соблюдающие кафолический закон. Мы желаем, чтобы еретики и раскольники не только были чужды этих привилегий, но и подверглись различным повинностям. Заклейменные позорным именем еретиков, они, кроме осуждения божественного правосудия, должны ожидать еще тяжких наказаний, к-рым по внушению небесной мудрости заблагорассудит подвергнуть их наше величество» (цит. по: Болотов. Т. 4. С. 78). Прибыв в К-поль, Феодосий потребовал от арианского еп. Димофила признать учение о единосущии, но тот предпочел отправиться в ссылку. 27 нояб. 380 г. император лично ввел свт. Григория Богослова в столичный кафедральный храм святых Апостолов (Socr. Hist. eccl. V 6), а 10 янв. 381 г. предписал отбирать у еретиков церкви и запретил им собираться в пределах городских стен (CTh XVI 5. 6).

Имп. Феодосий I и в дальнейшем активно вмешивался в дела Церкви, причем порой сами епископы поощряли его к таким действиям. При выборах на II Вселенском Соборе (381) архиепископа К-польского отцы Собора согласились с предложенной императором кандидатурой Нектария. Сразу после закрытия Собора Феодосий опубликовал новый эдикт (30 июля 381), в к-ром повторил распоряжение отбирать церкви у еретиков и определил, что православными он считает тех, кто находится в общении с епископами, чье Православие не вызывало сомнение — Нектарием К-польским, Тимофеем Александрийским, Диодором Тарсийским, Григорием Нисским и др. В надежде восстановить единство христиан в столице было назначено собеседование представителей различных партий (383), но эта затея не привела к к.-л. результату. Запрет собраний еретиков был подтвержден неоднократно (15 июля и 3 сент. 383, 21 янв. 384 — CTh XVI 5. 11–13) и был направлен против евномиан, ариан, македониан и аполлинариан. Многочисленные законы, изданные позже, касались евномиан (CTh XVI 5. 17, 23, 25, 27, 31, 32, 34, 36 и др.). Кроме того, в ответ на постоянные просьбы папы Римского и др. итал. епископов назначить новый Собор в Риме для решения вопроса о каноничности замещения К-польской и Антиохийской кафедр, имп. Феодосий I склонил зап. епископов вступить в общение как с Нектарием К-польским, так и Флавианом Антиохийским (Bardy, Palanque. 1937. P. 292–296; Болотов. Т. 4. С. 85).

В кон. IV в. разграничение сфер церковной и гос. деятельности попытался установить свт. Амвросий Медиоланский. В 385–386 гг. он ответил отказом на требование имп. Валентиниана II (соправителя Феодосия Великого на Западе), находившегося под сильным влиянием матери, арианки Юстины, передать арианскому еп. Авксентию одну из базилик Медиолана, и ясно дал понять, что не признает за имп. властью права судить епископов и решать вопросы веры (см.: Болотов. Т. 4. С. 79–82). В кон. 388 г. в Каллинике на Евфрате толпа сожгла синагогу, а монахи разрушили молитвенный дом гностиков-валентиниан; Феодосий I потребовал отстроить разрушенные постройки за счет местного епископа, если окажется, что тот виновен в подстрекательстве. Однако под сильным давлением со стороны свт. Амвросия, умолявшего не допустить торжества иудеев и др. врагов Христовых над христианами, император был вынужден отменить приказ. Свт. Амвросий считал, что император не всегда и не во всем должен следовать юридическим принципам, лежащим в основании гос-ва, и ставил ему в прямую обязанность защиту и поддержку истинной веры. В 390 г. он отлучил Феодосия I от церковного общения за жестокое подавление беспорядков в Фессалонике, и император должен был подчиниться такой мере; свт. Амвросий ясно показал, что Церковь не только осуждает государей еретиков или раскольников: личное поведение монарха и его офиц. действия, если в них нарушается нравственный закон, подпадают под церковные прещения. Вместе с тем никогда прежде союз Церкви и гос-ва не был столь тесным, как при Феодосии Великом (Palanque. P. 512).

Феодосий I вел целенаправленную борьбу с язычеством. В 385–389 гг. наряду с возобновлением запрета на кровавые жертвоприношения и гадания (25 мая 385 — CTh XVI 10. 9) во многих вост. провинциях было закрыто и разрушено большое число храмов (см. о Египте: Zosim. Hist. IV 37. 3; о Сирии: Theodoret. Hist. eccl. V 21. 5–15; Rufin. Hist. eccl. XI 23; Sozomen. Hist. eccl. VII 15; о Киликии: ibid. 39; о Месопотамии: ibid. 44; Theodoret. Hist. eccl. IV 18. 14). Лица, осужденные за колдовство и гадания, были исключены из числа амнистированных на Пасху в 384–386 гг. (CTh IX 38, VIII 7–8). В 391 г. имп. Феодосий I запретил языческие церемонии, жертвоприношения и посещение храмов, грозя суровым наказанием магистратам, потворствующим таким действиям (24 февр. 391 — CTh XVI 10. 10); лишил вероотступников гражданских и политических прав (11 мая 391 — CTh XVI 7. 4–5; XI 39. 11); особым эдиктом, изданным в Аквилее, был наложен запрет на языческий культ в Египте (16 июня 391 — CTh XVI 10. 11; под влиянием этого закона христиане Александрии разрушили храм Сераписа — см.: Socr. Schol. Hist. eccl. V 16). Завершением мер против язычников стал к-польский эдикт от 8 нояб. 392 (CTh XVI 10. 12): отныне повсюду на территории империи подвергались суровому наказанию с конфискацией имущества лица, поклонявшиеся идолам или сооружавшие им алтари не только в общественных, но даже в частных местах, приносившие бескровные жертвы ларам, гениям и пенатам. В 393 г. состоялись последние Олимпийские игры, а статуя Зевса Олимпийского работы Фидия была увезена в К-поль. После смерти Валентиниана II (15 мая 392) усилившаяся в Риме и Италии оппозиция во главе с узурпатором Евгением (отлученным свт. Амвросием) добилась отмены жестких мер против язычества. Алтарь Победы вновь был внесен в здание рим. сената, язычникам начали возвращать их храмы. Имп. Феодосий I, разгромивший Евгения (6 сент. 394), по просьбе свт. Амвросия простил сторонников узурпатора и, отменив все акты последнего, придерживался строгих мер закона 392 г.

При сыновьях Феодосия Великого Гонории и Аркадии политика их отца была в целом продолжена, гос. власть оказывала помощь Церкви в ее борьбе с еретиками. Так это произошло в случае запрещения пелагиан, когда в 418 г. Гонорий по просьбе епископов Африки начал преследование новой ереси. В деле низложения свт. Иоанна Златоуста имп. власть была исполнительницей приговора, вынесенного Собором во главе с Феофилом Александрийским (см.: Болотов. Т. 4. С. 85–88). Языческий культ утрачивал легальный статус, но поскольку законы против него не применялись со всей строгостью, власти время от времени приходилось подтверждать прежние установления. 7 авг. 395 г. оба императора торжественно объявили об ужесточении запретов против язычников и еретиков, предписав воздерживаться от посещения их храмов и совершения жертвоприношений (CTh XVI 10. 13), а годом спустя отменили освобождение от налогов, к-рым пользовалось языческое жреческое сословие (7 дек. 396 — CTh XVI 10. 14). В 399 г. Гонорий вновь запретил жертвоприношения (21 янв. 399 — CTh XVI 10. 15), но предписывал не разрушать древние храмы (20 авг. 399 — CTh XVI 10. 17), тогда как Аркадий требовал их разрушения (10 авг. 399 — CTh XVI 10. 16). В ответ на просьбу правосл. епископов Сев. Африки Гонорий издал новый закон (25 нояб. 407 — CTh XVI 10. 19), действие к-рого позже было распространено и на др. провинции (30 авг. 415 — CTh XVI 10. 20): он распорядился лишить субсидий (annones) языческие храмы, изъять из них культовые образы и уничтожить алтари. Законом от 14 нояб. 408 г. этот император удалил из числа придворных тех, кто не разделял его веру (CTh XVI 5. 42).

В правление Феодосия II Младшего (408–450) происходили важные церковно-исторические события, нашедшие отражение в законодательных и иных актах императоров, в к-рых уточнялись теоретические начала отношений между Церковью и гос-вом. С т. зр. представителей Церкви император — ее покровитель и защитник. Феодосий II боролся против язычников, усиливая меры предшественников новыми законами (9 апр. 423 и 14 нояб. 435 — CTh XVI 10. 22 и 25), хотя уже 8 июня 423 г. были смягчены наказания для приверженцев старого культа (смертная казнь заменена ссылкой и конфискацией имущества) и запрещены любые принуждения в отношении иудеев и лояльных язычников (CTh XVI 10. 23–24). 3-я новелла Феодосия II (30 янв. 438) грозила открытым язычникам конфискацией имущества. Несторий при поставлении на кафедру К-поля обратился к императору: «Дай мне землю, очищенную от ересей, и я за то дам тебе небо; помоги мне истребить еретиков, и я помогу тебе истребить персов» (Socr. Hist. eccl. VII 29); в ответ Феодосий II не ограничился единичными мерами против ариан, аполлинариан, македониан, манихеев и проч. еретиков, но издал общий закон (30 мая 428 — CTh XVI 5. 65), к-рый широко применялся и налагал суровые меры на всех, кто придерживался еретических взглядов. Догматический противник Нестория папа Римский Целестин разделял его жесткую позицию в отношении еретиков; в одном из посланий к Феодосию II он писал, что для императора «дело веры должно быть важнее, чем дело гос-ва: ваша милость должна быть более озабочена миром Церкви, нежели безопасностью империи» (ActaCO. T. 1. Vol. 2. P. 25; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 298). Принимая репрессивные меры в отношении еретиков, Феодосий II придерживался, хотя и не всегда успешно и последовательно, принципа невмешательства во внутрицерковные дела; если возникали разногласия и нестроения в Церкви, то решаться они должны были, по его мнению, церковными средствами. Когда вспыхнул несторианский спор, Феодосий II устранился от непосредственного участия в нем, что во многом явилось причиной неблагоприятного течения событий как до открытия, так и в ходе проведения III Вселенского Собора в Эфесе. В имп. указе к свт. Кириллу Александрийскому, к-рый пытался через сестру императора св. Пульхерию добиться его поддержки, он писал: «Всякому известно, от приказаний ли более получает твердости благочестие, или от совещаний» (ActaCO. T. 1. Vol. 1/1. P. 73; рус. пер.: Болотов. Т. 1. С. 89; ср.: ДВС. Т. 1. С. 208); др. грамотой он запретил своему представителю на Соборе Кандидиану вмешиваться в рассмотрение вопросов: «Не принадлежащему к числу святейших епископов не справедливо вмешиваться в дела церковные» (ActaCO. T. 1. Vol. 1/1. P. 120; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 213) и ограничил его полномочия попечением о сохранении внешнего порядка. Правда, по окончании Собора император был вынужден неоднократно посылать на Восток своих уполномоченных для примирения несогласных епископов (Histoire de l’Église. P., 1937. Vol. 4. P. 191–196); не ограничившись ссылкой Нестория и близких его друзей, имп. Феодосий II издал строгий закон против несториан, к-рый предписывал впредь именовать сторонников новой ереси симонианами, запрещал хранить, читать или распространять их книги, к-рые подлежали розыску и сожжению (3 авг. 435 — CTh XVI 5. 66; ActaCO. T. 1. Vol. 1/3. P. 68; рус. пер.: ДВС. Т. 1. С. 583–584). С целью сохранения хрупкого церковного мира император вмешался и в поднятый в это же время спор об осуждении Феодора Мопсуестийского, в к-ром мн. христиане на Востоке видели действительного основоположника и идеолога несторианства: эдиктом было запрещено осуждать лиц, умерших в мире с Церковью; тем самым решение этого вопроса было отложено более чем на столетие, до V Вселенского Собора (ActaCO. T. 1. Vol. 4. P. 241). В деле Евтихия Феодосий II определенно занял сторону монофизитов, послав патрикия Флорентия «для наблюдения за православием рассуждений» отцов Поместного К-польского Собора во главе со свт. Флавианом (448); на этом Соборе впервые было признано, что имп. власти присущ архиерейский характер: отцы Собора приветствовали решение императора возгласом «Многая лета царю нашему архиерею!» (τῷ ἀρχιερεῖ βασιλεῖ — ActaCO. T. 2. Vol. 1/1. P. 138; рус. пер.: Болотов. Т. 4. С. 90; ср.: ДВС. Т. 2. С. 125). Сомневаясь в правильности решения этого Собора, осудившего Евтихия, император приказал в марте 449 г. пересмотреть его дело, но, не удовлетворившись подтверждением прежнего определения, назначил на авг. 449 г. новый Вселенский Собор в Эфесе, известный как «Разбойничий». Представителям императора, к-рым был поручен надзор за ходом соборных заседаний, были подчинены вооруженные отряды и дано указание, чтобы осудившие Евтихия епископы «молчали, не имея звания судей, но ожидали общего мнения всех святых отцов, потому что теперь обсуждается определенное прежде ими» (ActaCO. T. 2. Vol. 1/1. P. 72; ДВС. Т. 2. С. 71–72). Вопреки церковным канонам император от своего имени пригласил участвовать на Соборе с правом голоса ревностного монофизита мон. Варсуму, наводившего страх по всей Сирии (ActaCO. T. 2. Vol. 1/1. P. 71; ДВС. Т. 2. С. 72). Под покровом видимого приличия на «Разбойничьем» Соборе творились беззакония: без соблюдения надлежащей процедуры, лишенный возможности оправдаться, был низложен свт. Флавиан, а Феодорит Кирский и Евсевий Дорилейский, не допущенные на Собор, были осуждены заочно. Такие решения, хотя и получили санкцию императора, вызвали протесты, особенно на Западе империи. Валентиниан III обратился к своему вост. коллеге с просьбой пересмотреть решения на новом Соборе. Но Феодосий II не хотел и слышать об этом, т. к. был уверен в законности постановлений «Разбойничьего» Эфесского Собора. Однако скоропостижная кончина Феодосия (28 июля 450) резко переменила направление церковной политики В. и.

Правосл. императоры Маркиан (450–457) и Лев I (457–474) в своей церковной политике придерживались принципа невмешательства даже более последовательно, чем их предшественник: они стремились решать возникавшие проблемы исключительно церковными средствами. Маркиан для пересмотра решений «Разбойничьего» Собора созвал в Халкидоне осенью 451 г. IV Вселенский Собор. Влияние светской власти на нем было весьма скромным. Хотя представители императора и присутствовали на большинстве заседаний, они не участвовали в тех, на к-рых обсуждались канонические и дисциплинарные вопросы (в т. ч. личное дело Диоскора Александрийского). Но гос. власть не была безучастна к волновавшим Церковь проблемам: именно по настоянию этих чиновников удалось добиться от отцов Халкидонского Собора, отказывавшихся подготовить новое вероопределение, составления «ороса» — вероисповедной формулы, выразившей правосл. догмат о воплощении Христа Спасителя во единой ипостаси и двух природах. Император утвердил определения IV Вселенского Собора и потребовал от всех принятия его решений (см. грамоты Маркиана от 7 февр. и 13 марта 452 — ActaCO. Т. 2.Vol. 2/3. P. 21–24; ДВС. Т. 3. С.169–171). Возникшая оппозиция Халкидонскому Собору, особенно среди монахов, поднявших вооруженный мятеж в Палестине и Египте, была подавлена с помощью военной силы.

При имп. Льве I вновь открыто выступили противники Халкидонского Собора: после убийства правосл. Патриарха Александрийского сщмч. Протерия (451–457) патриаршую кафедру захватил монофизит Тимофей II Элур. Эти события вынудили императора поставить перед епископатом ряд вопросов: об отношении к Тимофею Элуру, о требовании созыва нового Вселенского Собора и о подтверждении авторитета Халкидонского Собора (Codex encyclius, 458). Рим. папа Лев I Великий настоятельно напоминал имп. Льву, что его «царская власть сообщена не только для управления миром, но особенно для охранения Церкви, чтобы, обуздав незаконные дерзости, [он] и добрые постановления защитил, и истинный мир восстановил, прогнав похитителей чужого права» (Leo Magn. Ep. 156. ActaCO. T. 2. Vol. 4. P. 101–104; ДВС. Т. 3. С. 206), и рекомендовал «не допускать каких бы то ни было рассуждений относительно того, что решено на IV Вселенском Соборе» (Болотов. Т. 4. С. 90). Подавляющее большинство епископов высказалось в поддержку Халкидонского Собора и признало неканоничным избрание Тимофея Элура, к-рого император незамедлительно оправил в ссылку.

При преемниках Льва I Церковь столкнулась с открытыми попытками светской власти разрешать догматические вопросы собственными средствами. Первый опыт в этом роде предпринял узурпатор Василиск (475–476). Стремясь привлечь на свою сторону монофизитов, составлявших значительную часть населения Востока и не признававших вселенского авторитета Халкидонского Собора, он издал «Энкиклион» (ἐγκύκλιον — окружное послание; текст: Evagr. Schol. Hist. eccl. III 4), отменявший решения этого Собора, и возвратил в Александрию Тимофея Элура. Эти действия вызвали возмущение клира и жителей К-поля во главе с Патриархом Акакием; и хотя Василиск поспешил отменить свой закон, издав «Антиэнкиклион» (Ibid. III 7), открытое недовольство горожан стоило узурпатору короны. Имп. Зинон, к-рого пытался отстранить Василиск, вернул себе престол и отменил все меры в пользу монофизитов: на Александрийскую и Антиохийскую кафедры были поставлены правосл. епископы. Но в 482 г. с его стороны была предпринята попытка объединить сторонников и противников Халкидонского Собора на основании догматических формул, к-рые допускали широкое толкование. С этой целью был обнародовал «Энотикон», составленный, вероятно, Акакием К-польским и от имени императора адресованный Египетской Церкви (текст: Ibid. III 14). На деле этот документ, формально не отрицавший Халкидонского Собора, не оправдал надежд. Он оказался неприемлем для большей части монофизитов и вызвал протест приверженцев Халкидонского Собора, став причиной церковного раскола между Римом и К-полем — т. н. Акакианской схизмы, продолжавшейся до 519 г. В правление имп. Анастасия (491–518) политика примирения религ. партий на основе «Энотикона» продолжилась в полной мере. Однако православные как на Востоке, так и на Западе протестовали против вмешательства светской власти в дела Церкви. В 493 г. папа Геласий I в письме к Анастасию, подчеркивая противозаконность этого, сформулировал теорию о двух силах: «Две силы, августейший император, по преимуществу управляют этим миром, это — священный авторитет архиереев и царская власть, и между ними тем важнее значение священников, что они и за самих царей должны дать ответ Господу на суде Его … в делах веры ты должен подчиняться их законным распоряжениям, а не начальствовать над ними; не их покорять твоей воле, а сам руководиться их суждением» (Gelasii I Ep. 12. 2 // Epistulae Romanorum Pontificum / Ed. A. Thiel. Braunsberg, 1867; рус. пер.: Болотов. Т. 4. С. 90). Анастасий занял престол только после того, как по требованию свт. Евфимия К-польского подписал обязательства, суть к-рых сводилась к тому, что он не нанесет вреда правосл. вере (Evagr. Hist. eccl. III 32). Но император, твердо придерживавшийся монофизитских убеждений, все более и более открыто действовал в пользу монофизитской партии. В частности, он добился вопреки народной воле низложения с К-польской кафедры свт. Евфимия (496), арестовал и удалил его преемника свт. Македония II (511), помог одному из главных идеологов умеренного монофизитства Севиру занять Антиохийскую кафедру (512). Движение в защиту Православия среди населения столицы и нек-рых провинций, особенно вооруженное выступление под предводительством военачальника Виталиана, побудило императора смягчить политику в отношении православных и пойти на переговоры с Римом о прекращении церковной схизмы.

Вступление на престол Юстина I ознаменовалось началом правосл. «реакции», в результате к-рой на Востоке (за исключением Египта) со своих кафедр были удалены епископы-монофизиты (в т. ч. Севир Антиохийский). В результате переговоров с папой Гормиздой, предпринятых лично императором, на Пасху 519 г. был восстановлен церковный мир между Римом и К-полем.

Особое место в истории взаимоотношений Церкви и гос-ва занимает правление имп. Юстиниана I Великого (527–565), властно руководившего церковной жизнью. В отличие от мн. своих предшественников Юстиниан положил в основание своей религ. политики принцип симфонии (гармонии) между церковной и гос. властью: «Величайшими у людей дарами Божиими, данными свыше по человеколюбию, являются священство и царство. Первое служит делам божественным, второе начальствует и надзирает над делами человеческими; и то, и другое происходит от одного начала и обустраивает жизнь человеческую — и ничто так не важно для царствующих, как честь иереев, к-рые за них вечно молят Бога. Ибо если первое будет совершенно безукоризненным и удостоится у Бога благорасположения (παῤῥησίας), а второе будет справедливо и подобающим образом обустраивать преданное ему государство (πολιτείαν), наступит некое доброе согласие (συμφωνία τις ἀγαθή), которое обеспечит все, какие ни есть, блага роду человеческому» (Novell. Just. 6, pr.). Фундаментальными основаниями принципа симфонии были правосл. вера и св. церковные каноны, к-рым император через свое законодательство (прежде всего, первые 13 титулов 1-й кн. Кодекса и многочисленные новеллы) придал значение общеимперских законов и установлений (Novell. Just. 107, pr.; 131. 1). В царствование Юстиниана возникало мн. церковных проблем, к к-рым он проявлял большой интерес. Его действия и вся церковная политика в целом получили неоднозначную оценку как современников, так и исследователей нового и новейшего времени: одни подчеркивали цезарепапистский характер его стремлений подчинить себе Церковь, др. отвергали обвинения в цезарепапизме.

«Скифские» монахи, поднявшие весной 519 г. т. н. теопасхитский спор из-за выражения «Един от Св. Троицы пострадал», нашли поддержку у Юстиниана, к-рый включил предложенную ими формулу в свои догматические работы и в литургический гимн «Единородный Сыне и Слове Божий». Наметившееся в кон. 20 — сер. 30-х гг. VI в. смягчение политики в отношении монофизитов, сопровождавшееся переговорами с умеренными противниками Халкидонского Собора (напр., богословское собеседование с «севирианами» в К-поле в 532), сменилось в 536 г. осуждением Севира Антиохийского и его сторонников на Поместном К-польском Соборе. Юстиниан своей конституцией на имя Патриарха Мины утвердил решение этого Собора, запретив монофизитам крестить, устраивать собрания, рукополагать и т. д. (Novell. Just. 42). В Александрии после более чем полувекового перерыва была восстановлена правосл. иерархия. Однако возобновившиеся преследования монофизитов правительством сопровождались и в дальнейшем попытками найти основания для возможного соединения их с православными. Для того чтобы снять их упреки в том, что IV Вселенский Собор принял в церковное общение несториан, Юстиниан обнародовал эдикт с осуждением «Трех глав» (ок. 544), возбудив богословский спор, в результате к-рого Церковь на V Вселенском Соборе (553) приняла т. зр. императора и анафематствовала Феодора Мопсуестийского, а также сочинения блж. Феодорита Кирского и Ивы Эдесского, направленные против свт. Кирилла Александрийского и III Вселенского Собора. Не все православные, особенно на Западе, согласились принять такое решение (в связи с этим возникли церковные расколы в Аквилее и Медиолане); в то же время вопрос о присоединении монофизитов продолжал оставаться открытым. Юстиниан активно участвовал в обсуждении этого вопроса, что нашло отражение в его законах и богословских трактатах (см., напр., догматическую конституцию 551 г.,— CPG, N 6885; рус. пер.: ДВС. Т. 3. С. 539 и сл.). Император был также инициатором осуждения оригенизма, волновавшего в VI в. гл. обр. монахов Палестины (соответствующий эдикт был издан ок. 542 — CPG, N 6880; ActaCO. T. 3. P. 189–214). Это осуждение было утверждено перед открытием заседаний V Вселенского Собора на Поместном К-польском Соборе, издавшем 15 особых правил (ActaCO. T. 4/1. P. 248–249). Император до конца своей жизни не переставал искать основания к восстановлению церковного единства. Одной из таких попыток, возможно, является т. н. «афтартодокетский» эдикт (565), появившийся незадолго до смерти Юстиниана (Evagr. Schol. Hist. eccl. IV 39–41).

Во 2-й пол. V в. продолжали издаваться законы против языческого культа. Маркиан и Валентиниан III запретили открывать уже закрытые языческие храмы, совершать жертвоприношения (CJ I 11. 7). Приверженцам древних культов было запрещено занимать муниципальные и гос. должности, их лишили нек-рых прав (при Льве I, в 468 и 472 — CJ I 4. 15 и 11. 8; при Анастасии — CJ I 11. 9). При Юстиниане I в 529 г. был закрыт интеллектуальный центр старой религии — афинская философская школа (CJ I 5. 18. 4). Однако пережитки язычества сохранялись в Византии и в кон. VI в., и позже, и даже самые строгие меры не могли полностью их уничтожить. Опорой язычества были, с одной стороны, аристократическая и образованная часть населения, не склонная отказываться от традиц. религии, так тесно связанной с былым величием Рима, а с др. стороны, крестьянство, традиционно консервативное; язычество удерживалось и среди варваров на приграничных территориях. Повсеместно язычники покорно принимали офиц. запрещение старого культа, не поднимаясь открыто на борьбу за прежнюю веру, но их пассивное сопротивление было широким и продолжительным. Иоанн Эфесский, посещавший в 40-х гг. VI в. столицу Византии, сталкивался со множеством язычников среди образованных горожан. В течение 7 лет (с 542) он по поручению имп. Юстиниана занимался миссионерством в провинциях М. Азии, окрестив более 70 тыс. чел. и построив 98 церквей и 12 мон-рей. Ему же принадлежит сообщение о преследовании в 578 г. язычников в Гелиополе (Финикия), где они все еще составляли большинство населения, включая и городские власти (Ioan. Ephes. Hist. eccl. II 44, III 27 и 36–37). Имеются и др. многочисленные свидетельства как для этого, так и для более позднего периодов (см.: Jones. Vol. 2. P. 938–943, de Labriolle. P. 15–30).