DB
Notice: Undefined variable: dir in /var/www/sites/pravoslavie.ru/htdocs/feeder/ostrom.ru/ostrom_article_db.php on line 4
Протоиерей Валентин Асмус. Патрология. Лекции 1-5 / Церковь / Византийский урок

Патрология. Лекции 1-5

Протоиерей Валентин Асмус

29 мая 2008 г.

Православный Свято-Тихоновский богословский институт

Л Е К Ц И Я №1

Введение.

Мы приступаем к изучению патрологии — науки, которая соприкасается с разными другими науками нашего курса. С одной стороны, патрология (систематическое изучение святых отцов) соприкасается с церковной историей и является наукой исторической. С другой стороны, патрология соприкасается с догматикой, потому что святые отцы для нас — это прежде всего учители веры. Мы увидим, что патрология имеет общие границы или даже общие области и с другими науками, другими предметами, которые мы изучаем — например, с гимнографией, литургикой. Это не удивительно, потому что вообще все богословские науки взаимосвязаны. Скажем, для православных изучение Священного Писания немыслимо без постоянного обращения к святоотеческим толкованиям библейских книг. Не будем сейчас останавливаться на тонких различиях между патрологией и патристикой, которые предлагались иногда и даже отражались на официальной номенклатуре учебных предметов. Будем стараться видеть патрологию во всем ее объеме.

Слово «патрология» достаточно новое, впервые оно появилось в названии труда одного немецкого протестантского ученого в середине 17 века. Однако по содержанию эта наука существовала с первых веков христианства. Отцом патрологии можно считать того церковного писателя, которого мы признаем и отцом церковной истории — Евсевия, епископа Кесарии Палестинской. В своей «Церковной истории» он очень много внимания уделяет отцам Церкви, богословам, излагает их учение, цитирует их сочинения. Свидетельства Евсевия представляют для нас тем большую ценность, что многие творения первых веков, которые в своем сочинении, написанном в начале 4 века, цитирует Евсевий, до нашего времени не дошли, а некоторые из них известны нам исключительно благодаря их упоминанию Евсевием Кесарийским в его «Церковной истории» и некоторых доругих его сочинениях.

В конце 4 века блж. Иероним Стридонский, который писал на латыни, но большую часть своей жизни прожил на Востоке, положил основание изучению святых отцов на Западе, в области распространения латинского языка, своим сочинением «О знаменитых мужах». Блж. Иероним ставил себе целью доказать, что христианство более значительно великими людьми, великими умами, чем язычество, в ответ на упреки язычников, третировавших христиан как варваров и уничтожителей культуры. Блж. Иероним понимает свою задачу достаточно широко. Он говорит в своем сочинении (где дает сведения о 135 писателях) не только о православных богословах, но включает в круг рассмотрения даже таких чисто иудейских авторов, как Филон Александрийский и Иосиф Флавий, и такого языческого автора, как Сенека. И уж конечно, Иероним много говорит о еретиках, потому что историческая картина без рассмотрения различных еретических учений была бы не только неполной, но и непонятной. Впрочем, сочинение Иеронима довольно не самостоятельно, он очень во многом зависит от Евсевия, которого усердно копирует.

Кроме того, мы должны назвать таких авторов древности, как свт. Фотий, патриарх Константинопольский, и лексикограф Суда (или Свида по другому чтению).

Свт. Фотий жил в 9 веке; еще до того, как он стал патриархом, Фотий составил огромное сочинение, которое называется «Библиотека» (или труднопереводимым греческим словом, которое означает нечто вроде «Тысячекнижия», хотя на самом деле в этом произведении речь идет не о тысяче, а о десяти тысячах книг). В этом сочинении свт. Фотий излагает содержание и цитирует произведения примерно двух с половиной сотен авторов, как языческих, так и христианских. «Библиотека» Фотия имеет для нас огромную ценность, во-первых, потому, что святитель Фотий — это великий ученый, очень взвешенно относившийся к излагаемому материалу, один из зачинателей научной критики (в частности, конструктивно-критически относившийся к вопросам авторства, искавший научно обоснованных ответов, анализировавший содержание сочинений, о которых писал). В общем, во всей византийской литературе «Библиотека» Фотия — явление исключительное.

«Лексикон» Свиды составлен около 1000 года, это тоже замечательный образец византийской эрудиции. Здесь нет таких глубоких анализов, как у свт. Фотия, но по широте охвата, количеству имен, которые называет и объясняет «Лексикон» Свиды, он занимает исключительное место и до сих пор это настольная книга для тех, кто исследует первое христианское тысячелетие.

В Церкви всегда сохранялся интерес к святым отцам, всегда богословы опирались на святоотеческие суждения и свидетельства, и это мы найдем в истории любого собора не только 1-го, но и 2-го тысячелетия. Можно сказать, что хотя какая-то часть святоотеческих творений была утрачена, однако самая значительная, самая существенная по содержанию часть сохранилась благодаря тому, что во всех христианских поколениях до изобретения книгопечатания находились люди, хранившие и переписывавшие эти творения. До настоящего времени очень многое из святоотеческих творений остается неизданным — не потому, что они остаются неизвестными, а потому, что руки не доходят до их издания. Современная наука предъявляет очень строгие требования к изданию текстов. И если еще в прошлом веке можно было издавать текст на основании одной или двух рукописей, то в наше время это считается недопустимым и текст полагается издавать на основании всех имеющихся в распоряжении науки рукописей, а их может быть очень много и они могут быть рассеяны по библиотекам разных континентов. Так что издание их — не такое легкое дело, и каждый год в научный обиход поступают первые издания творений отцов и древних христианских богословов, которые прежде не публиковались.

Конечно, задача науки не ограничивается одним изданием этих творений. Их нужно изучать и для общей пользы переводить на современные языки. Это изучение ведется общими усилиями ученых разных стран и разных вероисповеданий. Наука нового времени занимается святыми отцами не первый век. Уже в 16 веке в связи с религиозными спорами на Западе появилась настоящая потребность в изучении отцов. С одной стороны, протестанты говорили (и не без оснований), что католическая церковь отступила от учения древней Церкви, и в доказательство приводили творения отцов самых первых веков христианства. С другой стороны, католическая церковь, борясь против протестантизма, пыталась доказать свою преемственность, непрерывность своей традиции, для чего тоже была вынуждена прибегать к святоотеческим творениям, справедливо указывая на многочисленные и вопиющие отступления от древнего церковного учения у протестантов.

В силу исторических условий на православном Востоке изучение святых отцов не могло в то время, в 16 – 17 веках, быть столь успешным, как на Западе. Византия пала в середине 15 века, и ее культура очень быстро пришла в упадок. Это выразилось также в том, что очень быстро перестали понимать древнегреческий язык, бывший до самого падения Константинополя общепринятым языком Церкви. Все проповеди записывались на древнегреческом языке; после падения Константинополя проповеди в сочинениях, назначенных для назидания, древнегреческий язык не мог сохраняться и все больше вытеснялся новогреческим языком. Это говорило о том, что теряется связь со святыми отцами.

Что касается славянских стран, то южные славяне, как и греки, попали под турецкое иго, а Россия только начинала свое становление самостоятельного во всех отношениях государства, когда Византия пала. Поначалу интерес к святоотеческим творениям у нас, в России, был довольно незначительным. Кое-что было переведено с греческого болгарами и сербами. Святоотеческие творения, переведенные на русской земле, ученые пересчитывают буквально по пальцам одной руки.

Очень долго у нас существовала наивная, как выяснилось, убежденность, что не нужно решать никаких трудных вопросов и что если такие вопросы в нашей церковной жизни возникнут, можно будет легко получить их разрешение в Константинополе. Такое отношение к трудным вопросам было тем более оправдано, что Русская Церковь до середины 15 века оставалась под константинопольской юрисдикцией и самих митрополитов получала из Константинополя.

Впоследствии, после падения Константинополя, в котором русские увидели кару Божию за отступление от православия, в России все больше проявлялись националистические настроения, которые ставили Россию в центр всего православного мира и утверждали ее самодостаточность. При таких настроениях изучение святоотеческого наследия, углубление в это наследие представлялось как бы излишним, потому что если Русской Церкви и было нужно что-то получить, она это получила в самом начале, еще при своем крещении. Сама мысль о том, что чего-то нам не хватало, в прежние века могла показаться кощунственной.

В 16 веке в России можно назвать только одного человека, по-настоящему знавшего святых отцов — преподобный Максим Грек. Показательна судьба этого человека. Он родился на Балканах, в Эпире, уже после падения Константинополя. Детство и юность его прошли в Италии, куда эмигрировали его родители. Своих познаний преп. Максим достиг благодаря тому, что учился в западных школах. Парадоксально, но таков был путь, который предстояло пройти нашей Церкви: именно через школу западного типа, сколь ненавистной она ни казалась на первых порах, мы могли вернуться к святоотеческому наследию, приступить к его систематическому усвоению и с помощью святых отцов отразить те опасности, которые нам грозили со стороны западного инославного христианства.

Это прекрасно понимал уже в первой половине 17 века знаменитый киевский митрополит Петр Могила. Когда критикуют Петра Могилу и тех, кто шел по его стопам, указывают на то, что он копировал именно западные образцы, заводил латинские школы. Как на альтернативу указывают на возможность создания греческих школ, но, к сожалению, греческих школ не существовало в природе в то время, когда Петр Могила занимался налаживанием просвещения в Южной России, хотя у многих, и прежде всего у самих греков, было желание создать такие школы.

Ревнителями образования в греческих традициях были знаменитые братья Лихуды, которые стоят у истоков Московской Духовной Академии, возникшей немного позже Киевской — в 80-х годах 17 века. Надо сказать, что сами Лихуды прошли те самые западные университеты, альтернативу которым они хотели создать в России, и несли в Россию, вольно или невольно, опять-таки школу западного типа, хотя акцент, может быть, и ставили несколько по-иному, чем Петр Могила.

Когда в 18 веке начинается в России систематическое устройство духовных школ, оно есть не что иное, как насаждение того типа школ, какой существовал тогда в христианском мире, и других возможностей не было. Мы должны понимать, с одной стороны, ограниченность тех возможностей, какие давали эти школы, но с другой стороны, мы должны понимать историческую неизбежность и плодотворность того, что происходило тогда в нашем образовании.

Сколько проклятий мы слышали, слышим и будем слышать в адрес знаменитого Феофана Прокоповича. А надо сказать, что кроме всего, что о нем говорится, Феофан Прокопович был очень крупным богословом, он написал огромное «Догматическое богословие», где есть огромный раздел о «Филиокве»(Filioque) с очень богатым подборомсвятоотеческих свидетельств. Обычно Прокоповича обвиняют в том, что он был протестантствующим богословом. Если говорить о «Филиокве»(Filioque), то догмат этот от католиков в совершенно неизменном виде перешел ко всевозможным протестантам, и Феофан Прокопович, опровергая этот западный догмат, выступал не как протестант, борющийся с католичеством, а как православный, борющийся и с католичеством, и с протестантством одновременно.

Уже в 18 веке начинается систематический перевод святых отцов на русский язык (вначале на церковнославянский). Постепенно наши духовные переводчики приходят к выводу, что святых отцов для всеобщего назидания надо переводить все-таки на современный русский язык. В 19 веке они переводятся уже почти исключительно на язык, понятный всем. В общей сложности наша святоотеческая библиотека в русских переводах насчитывает не одну сотню томов. Другой такой богатой святоотеческой библиотеки нет ни на одном современном языке. Превосходит этот объем только то, что переведено на латинский язык. Но если латинские переводы греческих и других восточных отцов и церковных писателей предназначались для очень узкого круга ученых, то русские перводы имели, конечно, гораздо большую аудиторию. Они были адресованы не только ученым, но даже простому благочестивому читателю. Мы знаем, что очень многие святоотеческие творения издавались неоднократно и среди всех слов населения — и купцов, и крестьян — были любители духовного чтения, которые в своих библиотеках имели эти святоотеческие творения. В наше время вроде бы возвращаются некоторые возможности, которые мы утратили после 1917 года, но мы с вами все-таки находимся в стенах Богословского института и должны изучать святоотеческие творения также и с научной точки зрения. Для этой цели у нас преподается греческий и другие языки, потому что, конечно, научное изучение святых отцов немыслимо без обращения к их подлинным творениям.

Об учебниках и руководствах.

Вам, конечно, известно имя покойного о. Иоанна Мейендорфа. У нас получила распространение его книжечка, которая называется «Введение в святоотеческое богословие» – довольно сжатый курс лекций, которые о. Иоанн читал в Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке на английском языке и которые были переведены на русский язык — надо сказать, не всегда удачно, там есть погрешности в виде некоторых выражений, которые объясняются устным стилем. Эта книжечка — едва ли не единственный обзор святоотеческих учений и жизни святых отцов в диапазоне 15 веков — от 1 века до поздневизантийского исихазма. Обычно патрологические изложения бывают более короткими. У католиков существуют даже строгие хронологические рамки святоотеческого периода. Там считают, что западная патристика — это время, которое заканчивается папой св. Григорием Двоесловом (начало 7 века), а восточная патристика — это период, который заканчивается преподобным Иоанном Дамаскиным, который умер в первой половине 8 века.

Мы не обязаны придерживаться этих хронологических рамок, хотя можем констатировать, что многие авторы наших учебников и рукооводств следуют им. Например, Лев Платонович Карсавин в его книге «Святые отцы и учители Церкви». Эта книга для нас интересна тем, что там достаточно подробно излагаются христианские учения первых трех веков, потому изложение становится более суммарным и заканчивается преподобным Иоанном Дамаскиным.

Замечательным патрологом был прот. Георгий Флоровский. Его патрологический двухтомник вам должен быть известен: «Восточные отцы IV века» и «Византийское отцы V – VIII веков». Как видим, здесь не хватает первых трех веков; этот хронологический изъян мы можем восполнить с помощью других руководств. В частности, наш институт в скором времени собирается выпустить патрологический учебник замечательного эмигрантского ученого архимандрита Киприана (Керна). Этот учебник относится как раз к отцам первых трех веков.

Кроме того, архимандриту Киприану принадлежит довольно давно изданная книга «Золотой век святоотеческой письменности» (имеется в виду 4 век) и замечательная монография «Антропология святого Григория Паламы». В последней работе богословие св. Григория рассматривается в очень широком патристическом контексте.

Вот, пожалуй, главные руководства, которые я хотел вам назвать.

Наша дореволюционнаянаука тоже имела немало замечательных достижений и многие монографии русских ученых до сих пор сохраняют свое значение, но в таких общих руководствах, которые составлены до революции, все-таки очень многое устарело, поэтому я не буду вам их рекомендовать.

Существуют очень ценные пособия по патрологии и на иностранных языках. Если говорить о православных авторах, то это в первую очередь греческий ученый Панайотис Христу, составивший большую «Патрологию», которая, однако, ограничивается первыми тремя веками в двух томах (первый том вводный, второй — греческая патрология эпохи гонений, т.е. доконстантиновского времени). Кроме того, ему принадлежат некоторые исследования о последующих веках.

Интересные ученые есть в современной Сербии. Один из них — епископ Афанасий (Евтич) составил книгу по патрологии, которая, к сожалению, пока ограничилась одним томом, в котором излагаются учения отцов 4 и 5 веков.

Из западных книг по патрологии назову две книги католических авторов: Альтанер (его книга имеется только на немецком языке) и Квастен (его «Патрология» в нескольких томах

издавалась на английском и французском языках).

Наше представление о современном состоянии науки будет неполным, если не сказать об изданиях текстов святых отцов. Как я сказал, в наше время издается очень много. Я назову только несколько серий святоотеческих сочинений. Еще в 19 веке французский священник Минь задумал собрать в одно собрание все сочинения греческих и латинских отцов и церковных писателей (латинских до 13 века, греческих — до 15 века). Получился 221 том латинских отцов и 161 том греческих отцов. Это количество не совсем точное, потому что в некоторых случаях там, где по номиналу значится один том, на самом деле имеется несколько полутомов. Греческие творения в этом издании снабжены латинским переводом. Минь сделал издание самое полное из всех существующих, но весьма несовершенное текстологически. Мы говорим условно о нем, потому что он привлекал себе в помощь разных специалистов, сам не будучи крупным специалистом. Он практически ничего не издал заново, он только перепечатывал уже бывшие в наличии издания прежних лет и веков. Причем часто оказывается, что старые издания, скажем, 17 века, более исправны, чем у Миня, который пытался их в точности перепечатать. Однако, несмотря на это, до сих пор святых отцов продолжают цитировать по Миню, потому что это очень удобное для пользования издание, где собрано все, что можно было в то время собрать, и это издание не только читается, но и переиздается. Лет 20 или немного меньше тому назад в Бельгии было сделано полное переиздание обеих патрологических серий Миня, а в настоящее время греческая серия постепенно переиздается фототипически в Греции.

Существуют и другие патрологические серии. Венская академия еще в 19 веке специализировалась по латинским отцам, в то время как Берлинская академия в 19 веке начала серию греческих христианских писателей первых трех веков. На самом деле там издаются греческие отцы и церковные писатели и более позднего времени. В 40-х годах нашего века в Париже начала издаваться серия «Христианские источники», в которой публикуются отцы греческие, латинские и восточные. Тексты греческих и латинских отцов даются с параллельным французским переводом, а восточных отцов — без подлинного текста, в одном переводе. К нашему времени в серии насчитывается уже более 400 томов. Некоторые святоотеческие творения впервые изданы в составе этой серии (например, творения преподобного Симеона Нового Богослова, одного из самых важных для нас отцов).

Очень многие святоотеческие творения издаются в Греции силами двух богословских факультетов — Афинского и Фессалоникийского. В Афинах выходит серия «Библиотека греческих отцов», где отцы издаются в хронологическом порядке (сейчас издано примерно 70 томов), и серия дошла до творений свт. Григория Богослова. В Солуни издается другая серия — «Греческие отцы Церкви». Эта серия отличается от афинской тем, что в ней святоотеческие творения издаются не в одном древнем тексте, а с параллельным новогреческим переводом. Отцы издаются в этой серии без хронологического порядка; издано уже много десятков томов, в частности все творения свт. Иоанна Златоустого. Эти творения занимают наибольший объем среди всех греческих святоотеческих творений.

Мы недаром так много говорим о греческом языке, он действительно очень важен для понимания того, что такое святоотеческое богословие. Греческий язык — это первый язык христианской Церкви, потому что мы не знаем проповеди Христа Спасителя, как она звучала на арамейском языке, но знаем ее в записи священных писателей Нового Завета, которые пользовались греческим языком. В 1 веке по всем свидетельствам, которыми мы располагаем, греческий язык был не только главным, но единственным языком христианской Церкви, он был общепринят не только на Востоке, но и на Западе. В западных церквах он тоже долго преобладал. И в Италии, и в Галлии, и в Карфагене (Северная Африка) — всюду греческий язык был языком Церкви. И только со временем, примерно с середины 2 века, начинается латинская христианская письменность.

ΔΙΔΑΧΗ.

Первым святоотеческим творением, котороеобычно называется в современных учебниках, является так называемое «Учение 12 апостолов». Это творение хотя и упоминается у многих святых отцов, однако всего лишь столетие с небольшим тому назад было открыто и опубликовано. Один греческий митрополит обнаружил его в рукописи, принадлежавшей Иерусалимскому подворью в Константинополе; затем эта рукопись была перенесена в Иерусалим. Этот митрополит, Иосиф Вриенний, явился первым издателем «Учения 12 апостолов», которое, как явствует из его содержания, не принадлежит самим апостолам, а является изложением церковного учения, которое существует как изначальное учение Церкви и передается поэтому от имени 12 апостолов.

Сочинение это чрезвычайно ценно, потому что знакомит нас и с жизнью, и с учением Церкви очень раннего времени: как считают современные ученые, «Учение 12 апостолов» составлено в начале 2 века в Сирии. Оно состоит из нравственной части и разделов, относящихся к литургической и канонической жизни Церкви. Вот что говорится там о крещении: «Что же касается крещения, крестите так: сказав предварительно все это (то есть научив вере и призвав к покаянию, о чем говорится раньше), крестите во имя Отца и Сына и Святаго Духа в воде живой (то есть в воде текущей — в реке). Если же не имеешь воды живой, в иной воде крести; если же не можешь в холодной, в теплой; если же не имеешь ни той ни другой, возлей на голову воду трижды во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Прежде же крещения да постится крещающий и крещаемый и если могут, некоторые другие. Вели же обязательно поститься крещаемому день или два до крещения».

Обряд крещения очень прост, но из этого описания мы очень многое узнаем: что крещение совершается во имя Отца и Сына и Святого Духа (некоторые сектанты указывают, что будто бы Св. Писание нам предписывает иную форму крещения, когда говорится где-нибудь в Деяниях о крещении во имя Христово. Но там речь идет не о формуле крещения, а дается суммарное указание на то, что крещение совершается не просто во имя Божие, но во имя Бога Отца, Бога Сына и (подразумевается) Святаго Духа.

Интересно, что говорится о возможности обливательного крещения, хотя оно не признается нормальным и допускается только в исключительных случаях.

В «Учении 12 апостолов» говорится и о посте. Мы узнаем, что пост в среду и пятницу — чрезвычайно древнее установление. «Посты же ваши да не будут с лицемерами, ибо они постятся во второй и пятый день недели. Вы же поститесь в среду и пятницу». Второй и пятый день — это понедельник и четверг (дни, когда постились иудеи). То, что говорится о лицемерах, указывает не на иудеев в чистом виде, а на какие-то группы иудеохристиан, которые стремились придерживаться всех обычаев иудейского обихода.

В «Учении 12 апостолов» приводится молитва «Отче наш» с минимальными разночтениями в сравнении с текстом, который дается в Евангелии от Матфея. Единственное разночтение — то, что здесь слово «долг» — в единственном числе, в то время как в молитве Господней, по Матфею, стоит «долги». Причем в «Учении…» указывается, что эта молитва должна совершаться каждым христианином трижды в день.

Говорится в «Учении 12 апостолов» и о Евхаристии: «И как был этот хлеб преломленный рассеян по горам и собранный стал един, так да соберется и Церковь Твоя от концов земли в Твое Царствие».

Мы находим здесь интересные сведения о церковном строе. Лицами, несущими в Церкви иерархическое служение, называются епископы и диаконы. Кроме того, в Церкви существуют пророки, которые ходят из одной общины в другую и проповедуют. В одном месте «Учения 12 апостолов» (или «Дидахи», как оно называется по-гречески) эти пророки называются архиереями. Поскольку не существовало еще точной терминологии в отношении степеней церковной иерархии, мы можем действительно усмотреть в тех пророках, о которых говорит «Дидахи» аналогии епископам в современном смысле слова, потому что пророки эти имеют полномочия в отношении нескольких или даже многих церковных общин, в то время как епископы и диаконы несут свое служение в рамках одной общины.

«Учение 12 апостолов» — это совсем небольшое творение, и я советую вам его прочитать. Текст вы найдете в следующих изданиях: это «Раннехристианские отцы Церкви» (Брюссель,1978) — переизданная не так давно и у нас книга. Здесь даются святооотеческие тексты полностью или в отрывках вплоть до св. Иринея Лионского; «Писания мужей апостольских» (Рига, 1992). Здесь более узкие хронологические рамки, все ограничивается только мужами апостольскими, т.е. временем до середины 2-го века.

Творения мужей апостольских

Мужи апостольские — условное название нескольких святых отцов 1 и начала 2 веков. Само это название появилось в новой европейской науке только в 17 веке. Понятие это объемлет следующих отцов: Варнаву, Климента Римского, Игнатия Антиохийского, Поликарпа Смирнского и Ерму (или Ерма). Впоследствии к ним прибавили еще Папия Иерапольского и анонимного автора «Послания к Диогнету».

Св. Климент Римский.

Первый в ряду мужей апостольских — св. Климент, епископ Римский. Если верить точности сообщения Евсевия Кесарийского, годы епископства св. Климента в Риме — с 92 по 101. Тертуллиан сообщает, что св. Климент принял посвящение от самого ап. Петра, но затем чтобы не нарушать мира церковного, он устранился от епископской должности, поэтому списки римских епископов числят Климента на четвертом месте, если начинать с самого св. Петра (то есть между Петром и Климентом было еще два епископа).

Главное и, как считает современная наука, единственно подлинное творение св. Климента Римского — это его Послание к Коринфянам, которое издается как первое послание к коринфянам. Это послание написано по поводу каких-то тяжелых смут, происходивших в Коринфской церкви. Климент обращается (правда, не от своего лица, а от лица Римской церкви) к Коринфу не просто со словом братского увещания, а как власть имеющий. И конечно, этот момент со всем усердием использовали апологеты католичества, которые считали, что здесь мы имеем одно из самых ранних доказательств папского примата. Мы не будем вдаваться в этот вопрос, скажу лишь, что в древней Церкви довольно рано выделились кафедры, которые имели большой авторитет и влияли на жизнь других поместных церквей, и Римская была вовсе не единственной. Большое влияние имели также Александрийская, Антиохийская, Карфагенская кафедры.

Кроме того, впоследствии, когда несколько веков спустя сформировались территории патриархатов, Коринф так же, как большая часть Греции, вошел поначалу в римскую юрисдикцию. И только в 8 веке Коринф перешел под юрисдикцию Константинопольского патриарха, так что мы не имеем никаких оснований усматривать в таком, прямо скажем, властном обращении св. Климента к церкви Коринфской свидетельство того, что св. Климент сознавал себя непогрешимым главой вселенской Церкви. Впрочем, в такой острой форме даже крайние апологеты католичества не толкуют соответствующие места первого послания Климента к коринфянам.

28.09.95 г.

Л Е К Ц И Я №2

Творения св. Климента Римского.

Продолжаем изучение мужей Апостольских. В прошлый раз мы с вами остановились на св. Клименте, епископе римском, на «Первом его послании к Коринфянам». Это послание было в свое время, первые три века христианской истории, высоко авторитетным в некоторых церквах и в Коринфской церкви, к которой оно было адресовано. В иных церквах его читали за богослужением подобно книгам Священного Писания. Кроме того очень долго это Послание было известно в одной единственной рукописи, в знаменитом Александрийском кодексе, одной из трех главных рукописей греческой Библии обоих Заветов. После Священных книг Нового Завета в Александрийском кодексе помещено первое послание св. Климента римского к Коринфянам. То есть его авторитет был почти равен авторитету книг Священного Писания. Это вообще относится в большей или меньшей степени также и к другим мужам Апостольским. В первые три века христианства их авторитет был чрезвычайно высок, и неоднократно мы находим их творения в списках книг Священного Писания.

Но зато потом, IV век, в силу значительно изменившихся исторических обстоятельств, а также появления чрезвычайно богатой Святоотеческой Богословской литературы, чаще всего называют Золотым веком Святоотеческой письменности. Именно в IV веке просияли такие учители Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст. Эти величайшие отцы заслонили собой богословов первых веков, поэтому понятным становится, что в последствии приходят в забвение многие творения мужей Апостольских; они перестают переписываться, многие из них известны нам в одной-двух рукописях, некоторые, как, например, «Учение двенадцати Апостолов» чуть ли не в одной единственной рукописи, где полностью сохранилось это древнейшее творение. То же самое можно сказать и о Первом послании св. Климента римского. Очень долго оно было известно в одной единственной рукописи, в Александрийском кодексе. К сожалению, этот кодекс сам по себе не очень то исправный, а кроме того из него пропал целый лист в конце «Первого послания к Коринфянам» св. Климента. То есть послание было известно не полностью и все наши русские дореволюционные переводы воспроизводили его в том виде, в каком оно содержится в Александрийском кодексе, хотя уже в конце XIX века стал уже известен его полный текст. Его нашли в той самой рукописи, в которой нашли «Учение двенадцати Апостолов». Впоследствии, и когда Брюссельская антология ранних отцов издавалась дважды, опять таки «Первое послание к Коринфянам» Климента было издано в не полном виде, полный его текст мы найдем только в Рижском издании. Следует сказать, что выпавшая из предыдущих изданий часть представляет собой очень большой интерес, в частности, здесь содержится замечательная молитва Св. Климента, которая получила в науке именование Великой молитвы.

Перейдем к другим творениям, известным под именем Св. Климента римского. Современная наука отказывает всем остальным творениям в подлинности, рассматривая, как подлинное только «Первое послание к Коринфянам». Кроме того известно еще «Второе послание к Коринфянам». Ученый анализ этого творения показывает, что оно относится ко времени несколько более позднему, чем Первое послание , а именно к середине II века; оно не содержит в себе никаких признаков послания, а содержит напротив все признаки проповеди. Это, таким образом, древнейшая, дошедшая до нашего времени христианская проповедь, которая получила авторитетное, хотя и неправильное авторство св. Климента Римского. Личность св. Климента была настолько уважаема, что ему приписали также некоторые другие сочинения.

Очень большой объем имеют так называемые Псевдоклиментины. Это биографическое сочинение, в котором описывается жизнь Св. Климента, довольно позднего происхождения, и оно весьма мало достоверно. События излагаются там в духе определенного литературного жанра, что в истории литературы называется античным романом, когда роман строился на напряженном сюжете, в который входили разлуки самых близких людей, родственников, многократные страшные приключения, которые угрожали их жизни, но с обязательным «Happy end» в конце: чудесное воссоединение семейств, внезапные узнавания родственников, не видевшихся десятилетиями. Эти Псевдоклиментины следуют литературным правилам этого жанра. Они относятся к обширному разряду апокрифических деяний (здесь речь идет не об Апостоле, а о муже Апостольском), но все же это сочинение примыкает к многочисленным апокрифическим деяниям Апостолов, которые составлялись в первые века христианской истории. Псевдоклиментины имеют также и учительную сторону, в них передается, причем без искажений, какие довольно часто встречаются в апокрифах, христианское церковное учение.

Поэтому они независимо от своего происхождения и времени написания представляют определенный интерес.

Наконец, именем Св. Климента надписано сочинение, которое оформилось чрезвычайно поздно, и называется «Постановления Апостольские». Это сочинение имеет огромную важность не только в истории церковной литературы, но и в церковной истории как таковой. «Постановления Апостольские» были составлены, может быть с использованием каких то более ранних элементов, в середине IV века. Это большое сочинение в восьми книгах, место составления Сирия, оно отражает реальности церковной жизни именно в Сирии. Особенно важна завершающая часть этих так называемых «Постановлений Апостольских» — там дается 85 правил или канонов Св. Апостолов. Во все времена отношение церкви к этому памятнику было двойственным. Конечно , если бы мы признали, что не все Постановления Апостольские, а только Правила Св. Апостолов принадлежат действительно Апостолам, мы должны были бы поступить так, как рекомендовал сделать прп. Иоанн Дамаскин. Мы должны были бы эти правила присоединить к Священному Писанию Нового Завета, потому что именно таков был критерий отбора священных книг Нового Завета: все, что исходило от Апостолов включалось в Новый Завет и, наоборот, все, в чем отказывали Апостолам, т.е. не признавали принадлежащим их авторству, не допускалось в канон Священных книг Нового Завета. Так, что, если бы мы действительно признали эти Правила, принадлежащими Апостолам, их нужно было бы прибавить к Новому Завету. Но церковь так не поступила. Вообще долго был спор об этих правилах, в конце концов в конце VII века Трулльский собор принял эти Правила Св. Апостолов в полном составе. Однако, в то же время Трулльский собор высказался против Постановлений Апостольских, частью которых по своему происхождению и являются эти 85 правил св. Апостолов. Подробнее этот вопрос рассматривается в рамках предмета истории канонического права.

Св. Игнатий Богоносец.

Теперь переходим к другому мужу апостольскому св. великомученику Игнатию Богоносцу, епископу Антиохийскому. Мы знаем довольно мало о жизни св. Игнатия. Знаем, прежде всего то, что он , будучи епископом Антиохийским, во время царствования императора Траяна (годы царствования 98 – 117гг.), был приговорен к смертной казни. Чтобы претерпеть эту казнь, он был доставлен из Антиохии в Рим. Существует предание, что, когда св. Игнатий был еще совсем маленьким, его видел Христос, и указуя на него, Христос сказал, что кто не будет, как дети, тот не войдет в Царствие Небесное. Но христианская древность не знает этого факта. Например Иоанн Златоуст говорит, что Игнатий Богоносец никогда не видел Спасителя лично. Если мы примем это предание, то у нас возникнут некоторые трудности с хронологией. Св. Игнатимй, следуя на казнь в Рим, обратился с Посланиями к некоторым Церквам, прежде всего к Малоазийской и, наконец, к Римской Церкви. Еще одно Послание он адресовал Поликарпу, епископу Смирнскому; всего он написал семь посланий. Послание св. Игнатия Богоносца — это один из замечательнейших примеров древнехристианского богословия и веры первых христиан. У св. Игнатия богословие совершенно не отделяется от самой живой и горячей веры. св. Игнатий замечательно говорит о Богочеловечестве Христовом. Одна из преимущественных задач св. Игнатия, как богослова, борьба с докетизмом. Докеты, как вы знаете — это еретики, которые отрицали реальность Боговоплощения. Для них Христос был, прежде всего учитель, а для того, чтобы научить людей истине, Он принял на Себя обличие человека, но не был человеком в реальности. Это еретическое учение св. Игнатий опровергал со всей энергией, называя докетов неверными и безбожниками.

Учение св. Игнатия связано не только с верой во Христа, но также с литургической жизнью. На каждом шагу он или намекает на литургическую природу Церкви или прямо о ней говорит. Святое Причастие он замечательно определяет, как врачевство бессмертия, противоядие смерти и жизни вечной во Христе Иисусе. Евхаристию он определяет, как плоть Господа нашего Иисуса Христа, плоть, которая пострадала за наши грехи и которую Отец воскресил Своей Благостью. С учением о Евхаристии у св. Игнатия тесно связана экклизиология — учение о Церкви. Св.Игнатий сознавал, что Церковь, хотя и существует конкретно в виде отдельных местных общин, однако, эти общины составляют единое целое. Это единое целое св. Игнатий первый в истории Церкви называет Кафолической Церковью. Православная Церковь появилась несколько позже, в начале IV века. Там, где епископ — там множество, также как, там, где Христос Иисус — там Кафолическая Церковь. Св. Игнатий много говорит о епископском служении. Судя по тому, как изображает жизнь Церкви Св. Игнатий, в его время, в самом конце первого и в самом начале второго века в Церкви уже твердо установилось то, что называется монархическим епископатом, т.е. церковные общины возглавляются епископами. Св. Игнатий говорит о трех степенях священства — о епископе в единственном числе, о пресвитерах, о диаконах, причем епископа св. Игнатий неоднократно называет образом Христовым или образом Бога Отца, в то время, как пресвитеры по св. Игнатию — это образ Апостольского Лика. Власть епископа в Церкви непререкаема. Св. Игнатий советует всем, к кому он обращается с Посланиями, уважать и непререкаемо слушаться епископа даже, если он юн по возрасту.

Это столь определенное учение св. Игнатия о епископской власти конечно в разные времена привлекало внимание и вызывала ту или иную интерпретацию. Скажем протестанты, которые вообще хотели ниспровергнуть иерархию Церкви, иногда выступали с утверждениями, что св. Игнатий был изобретателем этой системы монархического епископата, что это было новшество, введенное им. Именно поэтому он так горячо защищал эту церковную структуру. На самом деле чтение Послания св. Игнатия должно опровергнуть такое предвзятое утверждение, потому, что св. Игнатий говорит о епископской власти, как о чем-то существующем повсюду и не подлежащем обсуждению. Нельзя сказать, что вопрос совершенно ясен, потому, что, если даже в Сирии в Малой Азии в начале II века уже существовала структура монархического епископата, это еще не доказывает, что такой строй Церкви был повсюду. Примечательным образом, адресуя свое Послание Римской Церкви, римлянам, св. Игнатий ни словом не упоминает Римского епископа. Апологеты католичества пытаются использовать Послание к римлянам св. Игнатия, потому что там весьма торжественно в высоких выражениях превозносится Римская Церковь и даже в одном месте называется «председательствующей в любви». Это не совсем ясное выражение, однако оно может приблизительно говорить о высоком авторитете, которую имела Римская церковь. Этот авторитет нас удивлять не должен, потому что это Церковь свв. апостолов Петра и Павла, это церковь, которая действительно в первые века христианства имела очень большое влияние на жизнь Вселенской Церкви. Но понимать эти достаточно неопределенные выражения в духе последующих папских учений у нас нет никакого основания.

Эклизиология (учение о Церкви) св. Игнатия для нас интересна еще и в другой связи. Мы знаем, что в свое время, в конце IX века в учении о Патриархе, которое дается в Византийском законодательном сборнике под названием «Епанагога» или («Исагога»), авторство которого по всей вероятности нужно приписывать Святителю Фотию Константинопольскому, говорится о Патриархе, как образе Христовом. В то же самое время о епископах в той же самой «Епанагоге» ничего подобного, столь высокого не говорится. Мы должны видеть проявление того, что получило в научной литературе название Византийского папизма.

Византийский папизм не остался без влияния на церковное сознание некоторых церковных деятелей и у нас в России; например, он сильно повлиял на знаменитого Патриарха Никона. Говоря о том, как Патриарх соотносится с епископами, Никон говорит, что Патриарх — это образ Христов, а епископы – это образ апостолов, т.е. повторяется то, что говорит св. Игнатий Богоносец о епископе и пресвитерах. Однако, с православной точки зрения эта аналогия совершенно не допустима, т.к. епископ и пресвитеры это разные степени священства. Если мы поверим Патриарху Никону, тогда получится, что Патриарх и епископы это тоже разные степени священства; тогда это будет уже не папизм, а гиперпапизм, потому что сами католики до такого никогда не договаривались, старались не договариваться. Было, конечно у некоторых экстремистов-католиков учение о том, что Папа — это четвертая степень священства, но оно было очень быстро задвинуто и никакого официального признания и хождения не получило. К счастью учение Патриарха Никона у нас не получило официальной санкции, хотя есть некоторые историки и публицисты, которые хотели бы объявить Патриарха Никона правилом Веры. Это было бы ошибочно и являлось бы апробацией папизма, который мы достаточно хорошо умеем осуждать и который нам нужно трезво оценивать, когда он проявляется в Константинополе или в других местах.

Святой Игнатий Богоносец развивает нравственное учение, которое у него тесно связано с учением о духовной жизни во Христе. Одно из главных понятий нравственного учения св. Игнатия — это подражание Христу. Мы помним, что св. Апостол Павел говорит: «Подражайте мне, как я Христу»(1 Кор. 4:16). Св. Игнатий еще дерзновеннее призывает всех христиан подражать Христу: «Будьте подражателями Иисуса Христа». В той ситуации, в которой написаны все послания св. Игнатия, подражание Христу означает прежде всего шествие на смерть. «Не мешайте мне быть подражателем страданий Бога моего» — говорит он. Св. Игнатий не просто принимает то, что ему уготовало языческое правосудие, он всей душой желает пострадать за Христа. Он предвидит, что римские христиане будут предпринимать какие то усилия для того, чтобы избавить его от мученичества, и он умоляет их ни в коем случае этого не делать. О своих близких мучениях он говорит самым торжественным образом. Например, «Я пшеница Христова, дайте мне быть перемолотым зубами зверей, чтобы стать чистым хлебом Христовым». Мы здесь не можем не увидеть намека на Евхаристию, на соединение всех в едином теле Церкви, которое есть тело Христово. Завершается это соединение в блаженной жизни будущего века. Св. Игнатий все время говорит о том, что христиане уже в этой жизни должны стать Храмами Христовыми (известное выражение из Послания св. ап. Павла: 1 Кор. 3:16; 6:19; 2 Кор. 6:16.), Крестоносными и Богоносными. Самого себя он многократно называет Богоносцем; присвоение этого имени принадлежит ему самому.

Текстология посланий св. Игнатия довольно сложная, известны две редакции: одна краткая, другая пространная. Одно время пространная редакция считалась подлинником, однако, было доказано, что подлинной является краткая, состоящая из семи Посланий. Пространная отличается от краткой тем, что в эти семь Посланий кое-что вставлено и кроме того добавлено шесть других Посланий. Пространная редакция принадлежит довольно позднему времени, середине или второй половине IV века и исходит из еретических кругов, близких к Аполлинарию Лаодикийскому.

Св. Поликарп Смирнский.

Близким к св. Игнатию был св. Поликарп, епископ Смирнский. Он был чрезвычайно почитаем, как ученик свв. апостолов. Св. Ириней Лионский сообщает, что Поликарп сидел у ног св. Иоанна Богослова и внимал его учению. И тот же св. Ириней сообщает, что именно апостолы назначили св. Поликарпа епископом Смирнским. В середине II века, а точнее в 155 году св. Поликарп был приглашен в Рим Папой Римским Аникитой для того, чтобы обсудить с ним волновавший тогда Церковь спорный вопрос о дне празднования Пасхи. В Римской Церкви утвердился обычай праздновать Пасху обязательно в воскресение, в то время, как в Малой Азии был другой обычай праздновать Пасху 14 нисана (месяц еврейского календаря), т.е. в день Крестных Страданий Спасителя, совершенно независимо от того, на какой день недели в году приходится 14 нисана. Св. Поликарп в полемике с Римом ссылался на апостольскую традицию, на традицию св. Иоанна Богослова. Спорящие так и не пришли ни к какому согласию, хотя расстались полюбовно, церковного разрыва не произошло, несмотря на всю остроту этого спора. Очень скоро после возвращения в Смирну св. Поликарп пострадал за Христа. Что касается спора о дате Пасхи, он разрешился только в IV веке, когда стало возможным на I Вселенском соборе (как вы знаете до IV века Вселенских соборов не было и не могло быть) было определено, как все Церкви должны праздновать Пасху. Впоследствии, поскольку некоторые продолжали упорствовать, была специально осуждена ересь четыредесятников. Таким образом, Малоазиатский обычай празднования Пасхи был совершенно отменен.

В святоотеческой письменности св. Поликарп известен, прежде всего, как адресат Послания св. Игнатия Богоносца, а кроме того, известен по описанию его мученичества. Возможно, что он пострадал в следующем году после посещения Рима т.е. в 156 году, и по свежим следам событий было составлено описание мученичества св. Поликарпа. Впоследствии многие мученики были запечатлены в так называемых мученических актах, но мученичество св. Поликарпа это первое описание такого рода в древнехристианской литературе. Кроме того св. Поликарпу принадлежит собственное творение — Послание к Филиппийцам. Там мы находим ценные сведения и о церковном учении и о церковном устройстве и ценные нравственные наставления. Как ни странно в сравнении с Посланиями св. Игнатия Богоносца, обращаясь к Филиппийской Церкви, св. Поликарп не упоминает ее епископов, а говорит об ее пресвитерах во множественном числе, давая им наставления. Некоторые делают из этого вывод, что Филиппийская Церковь управлялась не единолично епископом, а коллегией пресвитеров. Примеры такого правления Церковью мы находим, прежде всего, в Священном Писании Нового Завета.

Папий Иерапольский.

Современная наука относит к числу мужей апостольских также Папия, епископа Иерапольского. Иераполь — это город в Малой Азии. Св. Ириней Елеонский сообщает о Папии, что он слушал проповедь Иоанна Богослова, был другом св. Поликарпа Смирнского. Евсевий Кесарийский, благодаря которому мы знаем почти все о Папии Иерапольском, характеризует его довольно сурово, как человека весьма среднего ума. Эта характеристика вызвана отчасти тем, что Папий Иерапольский, будучи, как ученик апостола Иоанна, человеком высоко авторитетным, повлиял на возникновение ереси хилиазма. Хилиазм — это учение о тысячелетнем Царствии Христовом, которое должно быть еще до конца этого мира. Он действительно исповедовал хилиазм и, вслед за ним, многие увлеклись этим учением.

Тем не менее Папий, как человек, стоявший чрезвычайно близко к апостольскому времени, сообщает очень важные для нас сведения об апостолах; в этом главное значение тех отрывков Папия Иерапольского, которые нам сохранил Евсевий Кесарийский. Например, он сообщает, что евангелист Марк записывал проповедь св. ап. Петра, не особенно заботясь о последовательности событий, но стараясь как можно точнее передавать то, что говорил о Христе св. ап. Петр. О евангелисте Матфее Папий сообщает, что Матфей написал свое Евангелие на еврейском языке, а впоследствии Его переводили на греческий язык кто как мог. Судя по этому свидетельству, мы можем думать, что христиане во времена Папия уже имели дело не с еврейским Евангелием от Матфея, а именно с греческой Его версией.

Послание ап. Варнавы.

Далее, рассмотрим Послание ап. Варнавы. Это творение, которое только условно может быть названо Посланием. Так, например в каноне Книг Священного Писания Нового Завета есть Послания, которые действительно являются Посланиями, со всеми признаками Посланий — с обращением, с приветствиями и т.д. Есть одно Послание, я имею в виду конечно Послание к евреям, которое скорее условно можно назвать Посланием. Так и Послание Варнавы, если пользоваться известной терминологией, то это скорее трактат нежели Послание. Современная наука отказывает этому Посланию в имени св. ап. Варнавы. По содержанию Послание много говорит о Ветхом Завете. Автор Послания предлагает свое оригинальное воззрение на Ветхий Завет. Итак он утверждает, что иудеи, которым был вручен Ветхий Завет, совершенно заблудились в его понимании по той причине, что они понимали его буквально. Понимание, предлагаемое автором Послания Варнавы — это понимание Ветхого Завета чисто аллегорическое. Все повествования, все предписания Ветхозаветного Закона автор хочет истолковать именно аллегорически. Эта аллегория может не иметь никакого отношения к реальному содержанию того, о чем говорится в самом Священном Писании Ветхого Завета. В Священном Писании называется число рабов Авраама — 318. Есть, между прочим, предположение, что эта цифра отразилась на канонизированной цифре отцов I Вселенского собора. Автор Послания Варнава предлагает интерпретировать число 318 следующим образом. По-гречески число 318 запишется как TIH, что можно интерпретировать следующим образом: вторая и третья буквы — это первые две буквы имени Иисуса, в то время, как первая буква T указывает на крест. То есть истинное служение Богу — служение Благодати Христовой предложил Своим рабам Авраам. Такой смысл вычитывает здесь автор Послания Варнава. По видимому, смысл довольно далекий от того, что говорится в Библии на самом деле. Вообще суждения автора Послания об иудеях чрезвычайно суровые, имеется в виду не иудеев после Христа , а иудеев до Христа. Например, он говорит, что они заблудились, потому что были руководимы злым ангелом. В другом месте он приравнивает Ветхозаветное Богопочитание языческому идолопоклонству. Обо всем этом говорится в первой части послания Варнавы.

Во второй части автор переходит к нравственным рассуждениям. Здесь Он во многом повторяет нравственное учение «Дидахи»—»Учение 12 апостолов». Если в «Дидахи» нравственные наставления даются в виде описания двух различных путей, о пути жизни и пути смерти, то описание Варнавы говорит о пути света и пути тьмы. Близость между двумя творениями довольно большая. В Послании говорится о таинствах, в частности, о Крещении. Некоторые выражения Послания замечательны, но в Послании имеются также и тенденции и неправославные, например, автор Послания, также, как Папий Иерапольский, хилиаст, учит о том, что должно придти тысячелетнее Царство Христово, которое будет здесь на земле еще до исполнения времен.

В свое время Послание Варнавы было высокоавторитетным, его тоже включали в Кодексы Священного Писания и в знаменитый Синайский Кодекс, который из Монастыря св. Екатерины поступил при Александре II в Императорскую библиотеку в Петербурге, но, в последствии, в 30-х годах был продан большевиками Британскому музею в Лондоне. В этом знаменитом Синайском Кодексе, одной из трех главных рукописей греческой Библии обоих Заветов, Послание Варнавы следует непосредственно за Откровением св. Иоанна Богослова. У него был авторитет и в то время, которое предшествовало написанию Синайского Кодекса, относящегося к IV веку. Климент Александрийский многократно цитирует это Послание и называет автором его Варнаву, спутника ап. Павла. Ориген называет это Послание Соборным Посланием и помещает его среди Книг Священного Писания. В IV веке картина меняется. Евсевий Кесарийский называет Послание Варнавы среди творений спорных, а позже в конце IV века блаженный Иероним Стридонский прямо помещает Послание в разряд апокрифов.

Современная наука не допускает возможности, чтобы Варнава, спутник св. Павла, был автором этого Послания, потому что радикально негативное отношение к Ветхому Завету, которое развивается в Послании немыслимо у апостолов, в частности, у апостолов круга св. ап. Павла. Кроме того, и хронология заставляет нас думать, что Послание написано не раньше 130 года. Высказываются весьма вероятные предположения, что местом написания Послания была Александрия; именно в Александрии давно уже развивался аллегорический метод толкования, который с таким упорством предлагал использовать для понимания Ветхого Завета автор Послания Варнава. Александрийский аллегорический метод возник задолго до христианства, он был связан с изучением язычниками древних текстов. Скажем в поэмах Гомера, в тех их разделах, которые относятся к миру Божественному много веков спустя после Гомера, очень многое шокировало просвещенных язычников, и они решили выйти из затруднения с помощью аллегорических объяснений. Для истолкования Библии впервые широко применил аллегорический метод Филон Александрийский. Влияние Филона было велико также и в области Христианского Богословия, причем именно в том городе, где жил и писал Филон, в Александрии. Послание Варнавы, как и другие писания мужей апостольских, сохранилась в немногочисленных рукописях. Одна из них – это упомянутый мной Синайский Кодекс, другая — это та знаменитая Иерусалимская рукопись, где было найдено «Учение 12 апостолов». Есть еще третья рукопись — ватиканская рукопись XI века (когда мы говорим ватиканская мы имеем в виду не место происхождения, а нынешнее место нахождения). Ватиканское собрание греческих рукописей — одно из самых богатых в мире.

«Пастырь» Ерма.

Следующее творение, которое мы должны изучить называется «Пастырь» Ерма; его тоже помещают среди творений мужей апостольских. Это творение обнаруживает много родственного с «Откровением» Иоанна Богослова; его тоже можно отнести к разряду Апокалипсисов. В христианской древности было много Апокалипсисов. Характерный признак этого рода словесности — изображение настоящего и будущего Церкви в образном виде, в виде особых пророческих видений. У пастыря Ермы говорится об откровениях, которые автор этой книги получил в Риме от двух посланцев Неба. Первым из них была пожилая женщина, вторым был Ангел, принявший образ пастыря. Именно по второму Небесному посланцу все творение получило свое название «Пастырь». Хронологической зацепкой, которая позволяет локализовать во времени это творение является одно единственное место, где автор сообщает, что он получил от Церкви указание записать в двух экземплярах свои откровения и один из этих экземпляров послать Клименту. Кто такой Климент догадаться нетрудно; это Римский епископ конца первого века. Однако же это заключение вступает в противоречие с тем, что мы читаем в знаменитом «Фрагменте Муратори» (вы знакомы с ним по изучению Священного Писания). «Фрагмент Муратори» — это сочинение некоего деятеля Римской Церкви, неизвестного нам по имени, которое датируется очень ранним временем, серединой или второй половиной второго века, и дает нам принятый в Римской Церкви канон Священного Писания, называя также некоторые другие книги, имевшие высокий авторитет. В этом «Фрагменте» или как мы еще его называем «Каноне Муратори» мы находим такое указание: «И весьма недавно в нашу эпоху, в городе Риме Ерма написал «Пастыря», в то время как его брат Пий, епископ восседал на Римской кафедре». (Годы епископства Пия I 140-150гг ). Поскольку мы не имеем основания не доверять «Канону Муратори», мы должны посчитать, что указание на Климента Римского — это скорее всего литературная фикция, хотя разрыв по времени получается небольшой, не более полувека и автор этого сочинения вполне мог быть современником обоих епископов.

05.10.95 г. Н.Б.

Л Е К Ц И Я № 3

Содержание «Пастыря» Ерма.

В прошлый раз я остановился на проблеме датировки «Пастыря» Ерма и сказал вам, что есть определенное указание относить эту книгу к началу II века; с другой стороны, есть указание, что она написана в 40-х годах II века. В современной науке пытаются эти две даты совместить, исходя из того, что сама по себе книга дает основание думать, что она не была

написана сразу, а была одним и тем же автором составлена на протяжении определенного времени. Таким образом, начало написания можно отнести к епископству св. Климента, а конец — к епископству Пия I. Это то, что касается датировки. В таком случае придется отказаться от отождествления автора с тем Ермом, который упоминается в конце «Послания к Римлянам» св. ап. Павла. Конечно было бы соблазнительно их отождествлять, но при такой хронологии получится неувязка и тогда от этого отождествления следует отказаться. По содержанию книга разделена на три части: «Видения», «Заповеди» и «Притчи» (подобно иносказаниям). Как считает современная патрология, автор сначала записал первые четыре «Видения», затем 5-е «Видение» — это переход от первой части ко второй. Учение, которое излагает автор книги «Пастырь» — это, прежде всего, нравственное учение и оно дается в форме ярких образов. Например, для описания Церкви автор неоднократно обращается к образу строящейся башни — когда эта башня будет достроена, тогда наступит конец времен. Строится башня из камней, которые символизируют людей — членов Церкви. Есть камни, которые подходят для этого строительства, они ложатся в ряд с другими, есть же камни, которые не подходят и строителями отбрасываются. Это грешники, не желающие каяться и изменить свою жизнь. Когда автор обращается второй раз к этому образу башни, он дает более оптимистическую картину; он говорит, что строительство башни замедлено и камни можно отбрасывать для того, чтобы они, поначалу совершенно не подходящие, все-таки вошли в свой ряд, в это богозданное строение. Цели автора, прежде всего, моралистические; он излагает, прежде всего, нравственное учение Церкви. Он много говорит о покаянии, причем говорит не в тоне поучения, а в чрезвычайно искреннем тоне кающегося грешника. Он говорит о собственных грехах и недостатках, он говорит о грехах своих близких. Вообще та картина церковной жизни, которую нам дает «Пастырь» — это картина чрезвычайно живая, реалистичная и, прямо скажем, не совсем идеальная. Мы очень любим идеализировать. Если нам трудно идеализировать настоящее время, как и во все времена никто не стремился идеализировать настоящее, то мы начинаем искать в далеком прошлом предмет для идеализации. В частности, чрезвычайно часто таким предметом идеализации становится Церковь первых веков. И вот трезвое, спокойное описание церковной жизни, какое нам дает «Пастырь» Ерма, показывает, что жизнь Церкви и в те века знала свои недостатки, имела свои теневые стороны.

Автор ставит очень важный вопрос о возможности покаяния после крещения, оспаривая тех, кто считает, что единственное возможное покаяние — это покаяние перед принятием Святого Крещения. Автор настаивает на том, что человек, впавший в тяжкие грехи после крещения, может покаяться и может быть прощен. Но автор ни в коем случае не хочет, чтобы это стало поводом для потери страха Божия, поводом для впадения в различные грехи. Поэтому автор говорит, что нельзя каяться бесконечно, и если по слабости человеческой и по внушению духа злобы произошло грехопадение, то нужно немедленно покаяться в этом и в таком случае возможно возрождение. Но если человек будет повторно впадать в тяжкие грехи, то он уже должен быть от Церкви отлучен. Иногда считалось, что эта доктрина покаяния есть некое новшество, что во времена, предшествовавшие написанию «Пастыря», допускалось только одно покаяние — до крещения. Однако, «Пастырь» говорит о покаянии, как о старом церковном установлении и ничем не дает нам основания думать, что будто бы здесь речь идет о каком-то нововведении.

В догматическом учении, которое излагается в книге «Пастырь» есть неясные места; самое вопиющее из них — это отождествление второго и третьего Лица Святой Троицы — Сына Бога и Духа Святого. Так, что мы должны трезво видеть и не считать книгу «Пастырь», как выражение богооткровенного учения, как ее оценивали в первые века. Мы не должны удивляться, что эта книга после IV века выпала из круга книг, которые считались основополагающими. Тем не менее, в книге содержится много важного о церковном учении, как оно понималось в первые века. В частности, автор настаивает на абсолютной необходимости крещения для спасения; для него это утверждение имеет настолько всеобщий характер, что он говорит даже о том, что апостолы после своей смерти сошли во ад для того, чтобы там совершить крещение праведников, умерших до Христа. Пытаясь объяснить силу зла в человеческой душе, автор «Пастыря» говорит, что каждому человеку сопутствуют два апостола — благой апостол и злой апостол. Однако, Ерм понимает, что эти два апостола не могут сосуществовать в одном человеческом сердце и по его описанию или один из них становится хозяином его сердца или другой.

Несмотря на то, что книга написана человеком, который очевидным образом, как он сам говорит о себе, не принадлежал к церковной иерархии, она всегда имела очень большой авторитет в течение первых веков христианства. Такие авторы, как Тертуллиан, Ориген, св. свщмч. Ириней Лионский называли «Пастыря» среди боговдохновенных книг Священного Писания, а автора считали Новозаветным Пророком. По всей видимости популярность этой книги была больше на Востоке, чем на Западе. Книга, написанная в Риме или еще где-то в Италии, была написана на греческом языке и это одна из причин ее распространения на Востоке. В конце IV века блаж. Иероним Стридонский свидетельствует, что в его времена книга была уже почти забыта на Западе. По началу было, конечно, не так. «Фрагмент Муратори» середины или начала второй половины II века говорит нам о том, что книга рекомендовалась к домашнему чтению, хотя не читалась в Храмах, т.е. рассматривалась, как одна их Второканонических Книг Нового Завета, если позволительно так выразиться. Ориген говорит, что книга читалась в некоторых церквах за богослужением, хотя отмечает, что эта практика не была всеобщей. Опять таки мы видим, что на Востоке к книге относились с большим пиететом, чем на Западе. Книга «Пастырь» сохранилась в знаменитом «Синайском Кодексе», т.е. среди Книг Священного Писания, которые включены в этот Кодекс. Это самая главная рукопись, в которой до нас дошел «Пастырь» Ерма. Кроме того, есть одна более поздняя рукопись XV века, и еще некоторые фрагменты, которые сохранились в Египетских папирусах. Все эти свидетельства о греческом тексте, так или иначе, дефектны. Даже в «Синайском Кодексе» мы находим «Пастыря» не в полном виде. Для восполнения того, что потеряно в греческом оригинале, нам служат старинные латинские переводы, которые тоже сохранились.

Апологеты.

Традиционно «Пастыря» относят к писанию мужей апостольских. После мужей апостольских следующий ряд древних отцов и церковных писателей — это апологеты, к которым мы сейчас и переходим. Мужи апостольские и все, кого мы условно к ним причисляем, ставили себе первейшей целью назидание верных. Их творения обращались к церквам, к общинам верных. Писания апологетов имеют другой адрес. В них Церковь впервые соприкасается с внешним миром, не только с государством Римским, но также и с греко-римской культурой и наукой. В появлении Творений апостолов была жизненная необходимость потому, что по мере роста Церкви росли нападки на нее со стороны внешнего мира не только языческого, но и иудейского. Эти нападки имели различный характер. Государства устраивали кровавые гонения против Церкви, простой народ питался всякими ложными слухами о Церкви Христианской, такими чудовищными слухами, которые абсолютно никакого отношения к действительной жизни Церкви не имели. Языческая литература восставала на Церковь или в духе простонародных нападок, подхватывая всякие неправдоподобные слухи, или же защищая языческую культуру, которой якобы угрожала христианская Церковь. И вот здесь, отвечая на все эти нападения, Церковь устами апологетов должна была сказать то , что она думает о государстве и о благе народа и о языческой культуре. И, наверное, главный итог деятельности апологетов — это то, что Церковь приняла культуру, как таковую, конечно, отделяя культуру от той языческой религии, в недрах которой она родилась и развивалась. Мало того, мы, наверное, не найдем других более оптимистичных оценок языческой культуры, преже всего, языческой философии, чем то, что мы находим у апологетов. Впоследствии отцы и учители Церкви выражались более сдержанно и даже более сурово о философии.

Апологеты — это первые церковные писатели, которых мы можем назвать богословами. Они пытались систематически изложить учение Церкви, они пытались осмыслить учение веры, пользуясь элементами этой самой философии. Одна статья протестантского автора, написанная в начале XX века, начинается очень эффектным абзацем, где автор сопоставляет

Нагорную Проповедь, ее начало — «Заповеди Блаженства», с Никео-Константинопольским Символом Веры. И тут же приходит к выводу, что мы здесь имеем дело с совершенно разными религиями, во всяком случае, с двумя совершенно разными пониманиями религий. Это было целое направление протестантской историографии, надо сказать, характерное для протестантизма, которое пыталось выделить чистое христианство и отбросить все наносное. Таким наносным объявлялось все эллинское, все, имеющее отношение к языческой культуре. История христианства первых веков определялась сторонниками этого направления, как процесс острой эллинизации христианства. Для того, чтобы пройти путь от Нагорной Проповеди до Никейского Символа Веры нужно было совершенно эллинизироваться. На самом деле не было, конечно, эллинизации, как отступления от основ христианской веры, не было измены вере, т.е. вообще не было того, что исследователи называют эллинизацией христианства. Происходило другое, обратное — происходила христианизация эллинизма. Это действие имело место и мы не поймем истории, если будем это игнорировать. Происходило воцерковление эллинской стихии, как она была дана в ее культурных результатах.

Кодрат.

Апологетов в истории осталось относительно мало. Некоторые из них известны нам, прежде всего, по именам. Самый древний из апологетов — это Кодрат. Один абзац из его сочинений нам сообщает в своей «Церковной истории» Евсевий Кесарийский. Свою апологию он написал, скорее всего, в самом начале 20-х годов II века. Евсевий упоминает некоего пророка и ученика апостолов по имени Кодрат; но тождественен ли он с апологетом или нет установить трудно.

Аристид Афинский.

Самая древняя, дошедшая до нашего времени апология принадлежит Аристиду Афинскому. История ее находки очень интересна, почти детективная история. Началось все с того, что монахи Армянского Униатского Монастыря в Венеции обнаружили армянский перевод фрагмента этой апологии. Затем, в конце XIX века в Монастыре св. Екатерины, на Синае, был обнаружен полный сирийский перевод апологии Аристида Афинского. Эти две находки позволили узнать, что до нашего времени дошел греческий текст апологии Аристида. Он сохранился в «Житии Варлаама и Иосафа».

Это житие, как более или менее всеми признано, составлено в его греческой версии преп. Иоанном Дамаскиным. В текст этого жития вставлена, по крайней мере, значительная часть апологии Аристида без всякого упоминания его имени. Немного о содержании апологии. Аристид делит все человечество по религиозному принципу на четыре категории: первая — это варвары, вторая — эллины, третья — иудеи, четвертая — естественно, христиане. Варвары поклоняются стихиям, которые суть не что иное, как Творение Божие. Эллины поклоняются богам, которые, согласно эллинской мифологии, обнаруживают такие серьезные недостатки, что их считать богами никоим образом нельзя. Иудеи заслуживают уважения — они ближе других к Истине, но у них нет истинного богопочитания потому, что они почитание Единого Бога заменяют почитанием Ангелов, которым они придают слишком большое значение. Слишком много внимания иудеи уделяют внешним сторонам религии, различным обрядам. Одни только христиане обладают Истиной, они познали истинного Бога, который есть Творец всего и Вседержитель. Как говорит Аристид, христианство — это смысл существования мира, если мир продолжает существовать, то лишь по той причине, что христиане молятся Богу за весь мир.

Св. Юстин Философ (Мученик).

Далее переходим к св. Юстину (Иустину) — философу и мученику, как его величает Церковь. Только что издано собрание творений св. мученика Юстина «Святой Юстин Философ и Мученик» — это репринт хорошего дореволюционного издания, но мы должны учитывать, что под именем св. Юстина до нас дошли не только его подлинные творения, но и некоторые другие. Св. Юстин — это человек, который жил во II веке: он родился в Палестине, родители его были язычниками. С юных лет он пожелал изучать философию, он сам об этом говорит в «Диалоге с Трифоном иудеем». Сначала он учился у стоического философа, затем у перипатетика и, наконец, у пифагорейца. У него были большие запросы как интеллектуальные, так и моральные, поэтому эти учителя его не удовлетворяли. Стоик не мог дать ему никакого понятия о Боге, перипатетик обнаружил слишком большую корыстность, как и многие учителя того времени, которые существовали за счет своих учеников. Пифагореец потребовал от Юстина слишком больших познаний об астрономии, геометрии и музыке. Только после приобретения этих знаний, он соглашался дальше обучать самой высокой премудрости. Больший успех имел учитель-платоник, с которым, наконец, встретился Юстин. Занятия у платоника продолжались до тех пор, пока на берегу моря Юстин не встретил некоего таинственного старца, который наставил его на путь Истины, научил его основам христианской веры, дал указание, что ему делать, чтобы узнать Истину.

Как свидетельствует сам Юстин, огромное впечатление в поисках Истины на него произвели христиане своим мужеством, тем, что они за обретенную ими Истину готовы были отдать свою жизнь. После своего обращения, Юстин посвятил жизнь защите христианской Истины. Он стал вести образ жизни учителя философии, предлагая желающим свои уроки, и путешествовал в качестве такого учителя из города в город. В годы царствования Антонина Пия (40-50-е гг. II века) Юстин прибыл в Рим и основал там свою школу. Среди его учеников был известный впоследствии апологет Татиан. Сохранилось древнее свидетельство о мученической смерти св. Юстина, которого казнили вместе с другими христианами; это произошло, по всей видимости в 165 году.

Св. Юстин написал очень много, но сохранилось из того, что он написал, только три достаточно больших сочинения. Эти сочинения содержатся в одной единственной рукописи, весьма среднего качества, которая была написана во второй половине XIV века. Эти три сочинения: две «Апологии» и «Диалог с Трифоном Иудеем». В собрании творений св. Юстина эти три сочинения стоят на первом месте. Св. Юстин действовал в твердом убеждении что всякий человек, которыйможет свидетельствовать об Истине и не делает этого, будет судим Богом. Первая «Апология» св. Юстина обращена к императору. Он просит его взять в свои руки дело суда над христианами и судить самому, чтобы на этот суд не влияли ни предубеждения , ни злобные настроения народной массы в отношении христиан. Св. Юстин показывает, что обвинения, выдвигавшиеся против христиан, чаще всего основывались на ложных показаниях. Он горячо возражает против того, чтобы приговоры выносились на основании только одной принадлежности к христианству. Он говорит, что слово «христианин» так же, как слово «философ» означает приверженца учения и вовсе не может быть основанием для обвинения; наказывать можно только за преступление в то время, как те преступления, в которых обвиняют христиан — это клевета. Скажем христиан обвиняют в безбожии. На самом деле они вовсе не безбожники; если они отказываются поклоняться

богам, то потому что имеют гораздо более возвышенное, такое, что не позволяет им считать богами тех, кому их заставляют поклоняться. Христиане настолько проникнуты ожиданием конца мира, настолько строго готовятся к Страшному Суду Божию, что они не могут жить беззаконно и поэтому христиане могли бы быть опорой для самого государства.

Во второй половине первой «Апологии» св. Юстин излагает христианское учение. Он детально говорит о вероучении, о богослужении, исторически обосновывает христианство и показывает почему столь большое число людей принимает веру. Христианину особенно интересно то, что св. Юстин говорит о христианском богослужении. Он говорит о богослужении достаточно много в своих сочинениях, и мы должны понять, с какой целью он об этом говорит. Божественная Литургия входила в состав так называемого «Тайного учения». Сами христиане узнавали о смысле Божественной Литургии уже после Крещения. Язычники тем более ничего не знали о Литургии и Евхаристии, и по своему незнанию они изобретали самые чудовищные клеветы относительно главного христианского богослужения. И вот, очевидным образом, св. Юстин приоткрывает завесу перед своими языческими читателями, именно для того, чтобы опровергнуть эти клеветнические слухи, которые были распространены и в простом народе, и среди образованных противников христианства.

В конце первой «Апологии» мы находим один документ, присоединенный к ней автором, — это «Рескрипт императора Адриана» на имя проконсула Азии, подписанный примерно в 125 году. В этом Указе император Адриан говорит о том, какими принципами нужно руководствоваться при судебном преследовании христиан. В нем имеются четыре пункта:

1.Христиане должны быть наказываемы регулярным образом по суду.

2.Приговор может быть вынесен только в том случае, если доказано, что подсудимый нарушил римские законы.

3.Наказание должно быть соразмерно свойству и степени преступления.

4.Всякое ложное обвинение должно сурово наказываться.

В начале второй «Апологии» св. Юстин рассказывает о недавнем событии, когда префект г. Рима приказал обезглавить трех христиан только за то, что они заявили, что они христиане. Юстин взывает к римскому общественному мнению, протестуя против такого образа действия властей. Св. Юстин, в частности, отвечает на ироническое замечание язычников, которые спрашивали у христиан, почему христиане не хотят путем самоубийства поскорее перейти в иной мир, если они вообще так бесстрашно относятся к смерти и так хотят соединиться с Господом в Жизни Вечной. Св. Юстин совершенно правильно указывает, что самоубийство есть серьезнейшее нарушение воли Божией, а христиане хотят жить по Воле Божией. Если они исповедуют себя христианами, идя за это на смерть, то опять-таки они действуют по Воле Божией, потому, что они не считают преступной свою принадлежность к Церкви и не считают, что это нечто такое, что нужно прятать от других.

Самое большое из трех сочинений св. Юстина — это «Диалог с Трифоном Иудеем». Это самая древняя, сохранившаяся до нашего времени апология, адресованная иудеям. По всей видимости, «Диалог» составлен позднее двух «Апологий». Собеседник св. Юстина — некий ученый, иудей Трифон, возможно это раввин Трифон, который упоминается в «Мишне», части «Талмуда». Как сообщает Евсевий Кесарийский, диалог между св. Юстином и Трифоном состоялся в Ефесе. В том виде, в каком «Диалог» записан св. Юстином, он представляет собой протокольную запись собеседования. Однако, он не является и слишком уж вольной вариацией на эту тему. По всей видимости, св. Юстин записал свое собеседование очень скоро после того, как оно имело место, и более или менее придерживаясь канвы той реальной дискуссии, которую он имел с Трифоном. В диалоге св. Юстин много говорит о самом себе, о том, как он пришел к христианской вере. Затем он излагает свои воззрения на «Ветхий Завет». Моисеев Закон, как он говорит, имел только временное значение, христианство — это новый и вечный Закон и не для одного народа, а для всего человечества. Очень важная часть «Диалога» посвящена обоснованию того, что Христу нужно поклоняться, как Богу (главы 48 – 108). Затем св. Юстин доказывает, что верующие во Христа — это Новый Израиль, Новый Избранный Народ Божий и, в конечном счете, именно к ним относятся те Обетования, которые в «Ветхом Завете» прообразовательно отнесены к ветхозаветному народу Божию.

Кроме этих трех сочинений, св. Юстин составил целый ряд сочинений, которые до нас не дошли. Те сочинения, которые сохранились под именем св. Юстина, кроме названных трех, не принадлежат ему, хотя в некоторых случаях они называются теми же названиями что и не сохранившиеся подлинные его сочинения. Поскольку в этом томе содержатся все известные под именем св. Юстина сочинения и подлинные и не подлинные, я назову, по крайней мере, некоторые из них. «Увещание к эллинам» — содержание соответствует названию (эллин на церковном языке означает, прежде всего, — язычник). В этом сочинении автор убеждает язычников в истинности христианства. Он говорит сначала о греческих поэтах, которые никоим образом не могут рассматриваться, как свидетели об истинной религии; затем говорит о философах, которые очень много противоречат один другому и говорят, и что истину надо искать у Моисея и пророков. Моисей жил и учил значительно раньше всех поэтов и философов, этот мотив очень распространенный у апологетов. Видя что-то хорошее, истинное у языческих авторов, апологеты часто объясняли присутствие каких то элементов истины у язычников и влиянием на них ветхозаветных пророков. Исторически это не очень убедительно, но апологеты считали именно так. «Увещание к эллинам» составлено в III веке, т.е. много времени спустя после жизни св. Юстина.

Еще одно сочинение называется «Речь к эллинам»; оно гораздо короче, чем предыдущее. Здесь опять мы находим нападки на поэтов Гомера и Гесиода. Заканчивается эта речь воодушевленным призывом к обращению. Датируется «Речь» также III веком.

Еще одно сочинение, известное под именем св. Юстина — «О монархии» или в русском переводе «О единовластительстве». Здесь с помощью цитат самых известных греческих поэтов доказывается истинность единобожия.

Наконец, есть еще целый ряд сочинений; они не помещены в этом томе, они еще более позднего времени, конца IV – начала V века. Я не буду их называть по — отдельности, они происходят откуда-то из Сирии. Эти сочинения, приписывавшиеся св. Юстину, современная наука приписывает авторству Илизиодора Тарсийского или даже Феодорита Кирского.

В том определении Бога, которое дает св. Юстин, чувствуется влияние платонизма. Св. Юстин настаивает на том, что Бог неизреченен. Творец Вселенной не имеет имени, потому что Он не рожден. Он мог бы иметь имя, только в том случае, если бы над Ним был Кто-то старший. Поскольку Он — Начало всего, Он безымянен, и все Его имена такие, как Отец, Бог, Творец, Господь, Владыка, имеют только условное значение. Лучшее имя — есть имя «Отец», поскольку Бог — есть Творец всего. Св. Юстин отрицает вездеприсутствие Божие, он говорит, что Бог обитает превыше небес и, таким образом, между Богом и сотворенным им миром существует целая бездна. Но есть мост, переброшенный через эту бездну — это Логос, Слово Божие. Логс — это посредник между Богом Отцом и миром. Бог общается с миром только посредством Логоса. Логос всегда пребывает в Боге, как внутренняя присущая Сила. Но перед сотворением мира Логос отделился от Бога, и Он непосредственно и сотворил мир. Это отделение Логоса от Бога Юстин поясняет образом двух огней; один огонь загорается от другого, причем первый огонь нисколько не умаляется в своей яркости от того, что от него отделяется другое пламя.

Вообще говоря, при всей укорененности учения первых богословов о Святой Троице в Священном Писании, мы все-таки не должны идеализировать эти учения. И мы действительно видим, что когда богословствующий ум пытается объяснить неизреченные тайны Святой Троицы, то не так уж трудно впасть в ошибки. В церковном богословии только со временем утвердились совершенно безошибочные формулы и понятия о Святой Троице. В этом отношении, конечно, есть большая разница между богооткровенным учением Священного Писания и попыткой в категориях человеческого разума изложить учение о Боге. Мы должны это трезво видеть, не должны этого бояться, должны исходить, прежде всего, из суда Церкви о том или ином учении. Церковь не провозгласила первых богословов самыми лучшими истолкователями догмата Святой Троицы. И действительно, в первые века мы будем находить очень много неточностей в этих учениях. Нам легко сейчас рассуждать, потому что у нас есть и Василий Великий, и Григорий Богослов, и Афанасий Великий и все прочие Отцы. Мы должны понимать, что богословие должно было проходить сложный путь становления, и мы в то же время должны прославлять подвиг всех, кто во все века, начиная с самых первых веков и десятилетий христианства, подвизался в уяснении Божественной Истины.

12.09.95г. Н.Б.

Л Е К Ц И Я № 4

Учение св. Юстина.

Продолжаем изучение творений св. мч. Юстина (Иустина) Философа, о котором мы начали говорить. Как я уже сказал, триадология св. Юстина не отличается точностью. Вообще говоря, доникейская триадология обнаруживала две противоположные тенденции, которые в своих пределах выражались в еретических учениях, но в смягченной форме могут найтись у тех, кто в то время имел самый высокий богословский авторитет. Действительно понимание догмата Святой Троицы чрезвычайно трудно для ограниченных человеческих возможностей. Пытаясь осмыслить этот догмат, древние богословы впадали или в умаление значения Второй и Третьей Ипостаси, тем более, что это те Ипостаси, которые действуют в мире и которые поэтому как бы сливаются с сотворенным миром. Или же противоположная тенденция — напротив, в богословии происходило слияние Трех Ипостасей. Можно думать, что обе эти тенденции присутствуют у св. мученика Юстина. Он говорит о неразличимом единстве Ипостасей до сотворения мира, затем Слово Божие, чтобы действовать в мире отделяется от Бога Отца и управляет этим миром.

Частичка божественного Логоса, божественного Слова, есть в каждом человеке; именно это первое объяснение того, что много истинного можно найти в изучении языческих философов. Из них св. Юстин выделяет Гераклита, который, как известно, тоже учил о божественном Логосе, и Сократа. Сократ вообще излюбленная личность у апологетов; они справедливо усматривают у Сократа некий прообраз Христа; Сократ тоже, хотя и в языческом мире, — праведник, неправедно гонимый от этого мира и претерпевший казнь. Об этом прямо говорят многие апологеты. Поэтому можно сказать, что вообще не существует какой-либо коренной противоположности между философией и христианской верой. Св. Юстин произносит такие смелые слова; «Все, что есть в учении философов принадлежит нам, христианам». Все истинные начала, которые эти философы и языческие законодатели открыли и выразили происходят от того, что они частично видели божественный Логос, только отчасти, только односторонне. Этим же объясняется и то, что они часто противоречат себе, но это не говорит об их полной непричастности к Истине. Св. Юстин много раз напоминает, что христиане подвергаются гонениям также, как те, кто искал Истину до Христа. Он указывает на то, что Сократ, который больше других в языческое время подвизался за Истину, подвергся тем же самым обвинениям, каким в его время подвергали христиан (обвинениям в безбожии, безнравственности и т.д.). Св. Юстин понимает разницу между этими проблесками Истины и той полнотой Истины, какая явилась во Христе. Он говорит и о немощи тех, кто следовал за Сократом и другими мудрецами языческого времени. Он говорит и о том, что никто не отдал свою жизнь за то учение, которое возвещал Сократ. Однако, затем люди уверовали во Христа, который частично открылся и Сократу.

Итак, главное объяснение того, почему у языческих учителей можно найти элементы Истины — это объяснение, так сказать, метафизическое. Им была открыта, в какой то части Истина, потому что семя божественного Логоса вложено в каждую человеческую душу и может прорасти и принести плоды каждой душе, если взращивать божественное семя. Однако, св. Юстин дает и другое историческоеобъяснение этому, которое заключается в том, что язычники могли многое заимствовать из Божественного Откровения . Как я уже говорил св. Юстин отмечает, что Моисей древнее всех языческих писателей. Все, что философы и поэты говорили о бессмертии души, о загробном воздаянии, о созерцании небесных вещей и о других подобных учениях — все это они получили от пророков. Именно так они могли узнать об этих истинах. Однако, только христиане обладают полнотой Истины, явленной во Христе и воплотившейся на земле.

Св. Юстин — это первый богослов, который продолжает апостола Павла и называет Пресвятую Богородицу второй, новой Евой, подобно тому, как по апостолу Павлу Христос — это новый Адам. В этой новой Еве происходит нравственное возрождение падшего человечества. Св. Юстин — это также один из первых богословов, сообщающий нам о почитании Ангелов. Приведу цитату св. Юстина «Мы поклоняемся воинству благих Ангелов, которые окружают Бога и подобны Богу и поклоняемся Духу пророчествующему». Здесь мы также можем отметить нечеткость триадологии св. Юстина, который в одном ряду говорит об Ангелах и Св. Духе. Св. Юстин говорит, что Ангелы пекутся о всех людях и вообще о всех тварях; хотя Ангелы и имеют духовную природу, они обладают по св. Юстину определенной телесностью. Указывая на Священное Писание, которое говорит о хлебе ангельском, св. Юстин понимает эти слова буквально и считает, что Ангелы получают от Бога особую пищу.

Св. Юстин говорит, что целью человеческой жизни является обожение; все люди могут стать «сынами Всевышнего» (выражение Священного Писания). Однако, поскольку человеку дана свобода, не все люди пользуются этой возможностью. Св. Юстин свидетельствует о совершении в христианских обществах таинства Крещения и Евхаристии. Он говорит о том, что Крещению предшествует Пост, который с готовящимися к Крещению разделяют и те, кто уже крещен. Крещение совершается во имя Святой Троицы. Я это особо отмечаю потому, что есть сектанты, которые отвергают обязательность Крещения во имя Святой Троицы, ссылаясь на то, что мы находим в Священном Писании выражение «креститься во имя Господа Иисуса Христа». Говоря о Евхаристии, св. Юстин отмечает, что то, что преподается в Евхаристии — есть Тело и Кровь Христова; это не простой хлеб и не простое вино, а Тело и Кровь Господня. Совершению Евхаристии предшествует чтение Священного Писания, после которого говорится проповедь, истолковывающая Священное Писание в его нравственном применении к жизни и затем совершается само освящение Евхаристических Даров. Это освещение совершается произнесением молитв, в которые входит то, как Господь установил таинства, произнесение того, что мы называем «установительными словами». Как мы можем заключить из описания тайносовершения у св. Юстина, совершитель таинства может варьировать молитвы, он может произносить молитвы, импровизируя; однако, есть в общих чертах уже установившийся чин, от которого он отступать не может. То есть, с одной стороны чин закреплен, с другой стороны, допускается момент харизматической импровизации. Св. Юстин отмечает, что таинство совершается в воскресение, в день Солнца по языческому календарю. Мы с вами знаем, что уже по Священному Писанию этот день получил свое специфическое христианское название дня Господня. Очень важный момент, на который указывает св. Юстин — это сбор приношений во время воскресного совершения Евхаристии. Все состоятельные члены общины обязаны принести свои Дары, которые предстоятель затем распределяет по своему усмотрению, прежде всего, помогая бедным членам христианской общины.

Что касается эсхатологического учения св. Юстина, он принадлежал к хилиастам, хотя он сам отмечал, что далеко не все члены Церкви разделяют хилиастическое учение, учение о тысячелетнем Царствии Христианском, предшествующем исполнению времен. Св. Юстин учит, что души всех людей после смерти идут в преисподнею, хотя там есть различия между праведниками, ожидающими Воскресения и грешниками, ожидающими вечные страдания в наказание за грехи. Только мученики идут сразу после смерти на небо.

Татиан.

Видным учеником св. мч. Юстина был ассириец Татиан. Он родился в языческой семье. Он сам рассказывает, что до того, как уверовал во Христа, он долго искал, изучая различные учения. Он интересовался не только чисто философскими учениями, но и религиозными учениями, языческими мистериями. Для Татиана характерно противопоставление эллинизма и варварства, причем все свое предпочтение он отдает варварству. Когда он рассказывает о своем обращении, он говорит, как он долго блуждал среди различных языческих культов, пока, наконец, ему не попались варварские книги, т.е. Священное Писание и он не обрел Истину в них. По всей видимости, обращение Татиана произошло в Риме; в этом городе он посещал школу св. Юстина. Однако, у него есть очень существенное отличие от своего учителя.

Для Татиана характерно радикальное даже экстремистское отрицание всего эллинского. Здесь мы, конечно, имеем дело с вопросом принципиальной важности. Апологетами в целом сделан выбор, который оказался определяющим для всего последующего христианского богословия Я уже об этом говорил, но не побоюсь еще раз напомнить вам о том, что апологеты, отвергая языческую религию, показывая, что христиане преодолели ее, вовсе не отвергали языческую культуру и языческую философию. Мы можем смело сказать, что Церковь в целом последовала выбору апологетов и приняла то, что в наше время мы называем культурным наследием язычества. Такие личности, как Татиан, предлагали нечто совсем другое; они предлагали решительно и навсегда отвергнуть все языческое. Поэтому Татиана не могло удовлетворять христианство такое, каким он его видел — не достаточно радикально настроенным по отношению к языческому миру. Мы не удивляемся тому, что, когда Татиан вернулся на Восток, примерно в 172 году, он основал секту, называемую сектой «энкратитов» (воздержанников), которая порвала с Церковью.

Сектанты отрицали брак, считая его блудом, не допускали всякого употребления мяса в пищу и доходили до того, что при совершении Евхаристии заменяли вино водой. Поэтому их называли также «аквариями» (водниками). О смерти Татиана нам совершенно ничего не известно. Из сочинений Татиана сохранилось только два. Первое — это своего рода апологетическое сочинение, которое называется «Слово к эллинам»; не известна точная дата сочинения, т.е. написано ли оно до отпадения Татиана от Церкви или после. Во всяком случае его экстремистская идеология выражена в этом сочинении достаточно сильно. Все эллинское (слово «эллин» для древних христиан означало одновременно грек и язычник) для Татиана, не только религия, но и философия, культура — это все обман, нелепость, безнравственность, все это не имеет никакой ценности. Если что-то и есть хорошего у эллинов, то это они, без сомнения, заимствовали у варваров. Во многих случаях обвинения Татиана представляются справедливыми.

Вот, например, что он говорит об астрологии. Астрология — это демонское изобретение; человек от природы свободен, но через свое грехопадение человек превращается в раба бесовской силы. Из этого рабства можно избавиться, но избавление от рабства демонов означает вообще освобождение от всего земного. Татиан таким образом допускает, что астрологические прогнозы могут иметь значение для тех, кто составляет часть этой мировой машины, но истинная цель человека — быть выше мира, быть свободным от мира. В таком случае астрология для человека, освободившегося от мира, не имеет уже никакого значения. Чтобы освободиться от мира мы должны соединить свою душу с божественным Духом. Этот божественный Дух был в душе первозданного человека, но потом человек через грех утратил Его. Здесь мы можем видеть модификацию учения св. Юстина о семени божественного Логоса в человеческой душе, хотя понятие Логоса — понятие слишком эллинское, слишком рационалистическое, довольно чуждое Татиану. Демоны, это образы материи и беззакония. Здесь у Татиана характерное смешение духовного с материальным, что в общем, с христианской точки зрения, неправильно. Поэтому демоны не могут покаяться, не могут вернуться к Богу. Человек, напротив, это образ Божий, он может обратиться к Богу, но это обращение происходит через умерщвление всего, что есть в человеке, относящегося к веществу и к миру. Смерти бояться не нужно, т.к. смерть — это и есть освобождение от вещества. Здесь опять-таки есть еретический акцент у Татиана.

Татиан обо всем этом говорит с большим пафосом и не скрывает своей собственной виновности; он кается в том, что он сам когда-то принадлежал к числу язычников, исповедовал их безумные учения. Со всей страстью он призывает своих читателей отбросить все эллинское. Поскольку Татиан уже при жизни был осужден, как отпавший от Церкви, его «Слово к эллинам» не могло иметь большого влияния нигде, кроме, как в кругу основанной им секты. Гораздо большее историческое значение имела другая книга Татиана, которая называется «Диатессарон». Это изложение четырех Евангелий, очень близкое к тексту. Однако, как вы понимаете, если соединить воедино евангельские повествования, то обязательно евангельский текст претерпит какие то потери. Ученые до сих пор спорят, на каком языке Татиан составил свой Евангельский Синопсис. Большая часть считает, что на греческом языке; возможно, он сам же и перевел Четвероевагелие на сирийский язык. Именно в жизни сирийской, сиро-язычной церкви этот вариант Евангелия нашел свое применение, в том числе и литургическое. Только в V веке из сирийской церкви был изъят труд Татиана и заменен каноническим Четвероевангелием. Труд Татиана имеет значение, конечно, для текстологии Евангелия, а также для патрологии.

Один из замечательнейших сирийских отцов преподобный Ефрем Сирин написал толкование на Евангелие, причем он взял тот текст Евангелия, который был в церковном употреблении, а именно синопсис Татиана. Это толкование на «Диатессарон» прп. Ефрема Сирина сохранилось в древнем армянском переводе. У Татиана много было и других сочинений, но они не сохранились, чему не приходится удивляться, поскольку он порвал с Церковью.

Афинагор.

Следующий апологет — это Афинагор Афинский. Он был современником Татиана. Как настоящий афинянин он прекрасно владел языком и ориентировался на аттический диалект греческого языка, который является особенно изысканным аристократическим вариантом греческого литературного языка. О жизни этого апологета практически ничего не известно. Сохранилось «Слово в защиту христиан» Афинагора. Оно составлено около 177 года и обращено к двум императорам сопровителям Марку Аврелию и Луцию Аврелию Коммоду. Это дает основание датировать сочинение, потому что второй император, сын первого императора, получил императорский титул в 176 году.

Обвинения против христиан, которые опровергает Афинагор, — это обвинения в безбожии, каннибализме и в кровосмешении. Опровергая обвинения в безбожии Афинагор показывает, что христиане, не признавая богов, поклоняются одному Богу; он обосновывает монотеистическую религию. Как говорит Афинагор, христианское понятие о Боге гораздо выше, чем то, что мы можем найти у любого из самых возвышенных языческих философов. Причем, свое представление о Боге христиане показывают не только словами, но и самой жизнью. Среди христиан много людей неграмотных, людей физического труда, однако, своей жизнью они показывают возвышенность и чистоту своей веры.

Другое сочинение Афинагора называется «О Воскресении мертвых». Это сочинение соответствует премудрости, всемогуществу и праведности Божией. Это сочинение соответствует и самой человеческой природе, т.к. человек создан для бессмертия, для вечности. Человек состоит из души и тела; единство души и тела, нарушенное смертью, должно восстановиться при Воскресении. Воскресение есть также и моральная необходимость; все, что человек совершал во время своей земной жизни, он совершал с участием тела. Поэтому тело должно участвовать или в радости вечной жизни, или же в

загробном воздаянии за грехи. Еще один аргумент в пользу Воскресения — это, то, что человек сотворен для блага, а поскольку человек не может достичь полноты блага в земной

жизни, необходимо думать, что эта полнота блага наступает после смерти. Учение о Воскресении — это очень важная сторона христианского учения, причем, это именно то, что было преткновением для очень многих язычников и даже христиан, которые находились под влиянием язычества. Язычники очень охотно допускали бессмертие души, но специфически христианское учение о телесном Воскресении было для язычников совершенно непонятно также, как оно было непонятно и для христиан, скажем для того же Татиана Ассирийского.

Афинагор — это первый богослов христианской Церкви, который пытался научно, т.е. богословски и философски обосновать монотеизм. Он доказывал, что сама идея творения заставляет нас думать о Боге, как о едином Боге. Афинагор говорит о Святой Троице в более точных выражениях, чем то что мы находим у св. Юстина. Афинагор много говорит о боговдохновенности Священного Писания. Афинагор немало говорит на нравственные темы; так он развивает строгое христианское учение о браке. Брак не только не расторжим, но требование единобрачия Афинагор проводит настолько последовательно, что даже осуждает и весьма решительно второй брак вдовцов.

Феофил Антиохийский.

Следующий апологет, о котором мы должны сказать несколько слов — Феофил Антиохийский. По спискам, в которых мы находим в сочинениях историка Евсевия Кесарийского, Феофил был шестым антиохийским епископом. Он родился в Месопотамии от языческих родителей и получил эллинистическое воспитание. Свое обращение в христианство он описывает сам. Ему предшествовал долгий период размышлений и испытаний разных учений. Единственное сочинение Феофила, сохранившееся до нашего времени, — это апологетическое сочинение «Послание к Автолику». Составлено оно, по видимому, в начале 80-х годов II века. Эта хронология устанавливается на основании содержания. В третьей книге своего сочинения Феофил начертывает схему всемирной истории, которая доводится до смерти императора Марка Аврелия (17 марта 170 года). Автолик — это язычник, друг Феофила, который оспаривает христианское учение; к нему обращает свое увещание Феофил. Как говорит Феофил, Бога может познать каждый человек подобно тому, как каждый человек имеет глаза и может видеть Солнце. Однако, некоторые люди страдают искажениями зрения; с помощью такой аналогии объясняется, что не все познали истинного Бога.

Феофил подробно противопоставляет учение Священного Писания и учения Пророков, с одной стороны, и языческой религии — с другой. Ему нетрудно показать, что все, что сообщают о божественном мире поэты Гомер и Гесиод полно противоречий и не выдерживает серьезной критики, а надо сказать, что эти поэты были высшими религиозными авторитетами у язычников. Между прочим, Феофил ссылается на авторитет «Пророчеств Севилл», сборник которых был довольно распространен среди ранних христиан. Сами по себе «Пророчества» выражали христианское мировоззрение, т.е. возникали в христианской среде и были своего рода орудием проповеди христианства среди язычников. Однако те Севиллины пророчества, которые приводит Феофил, не встречаются в известных нам сборниках таких пророчеств. В Западной Европе, где сохранилась латинская литература в средние века продолжали ссылаться на Севиллины пророчества, в то время, как на Востоке о них очень скоро забыли. Феофил много говорит о моральном превосходстве христианства о том, что христианство не только выше язычества, но и древнее язычества. Как и другие апологеты, Феофил, говоря о христианстве, не ставит барьера между Ветхим и Новым Заветом. Пророки, которые предвозвещают пришествие христианства, — это тоже христианские святые, христианские учители.

Феофил — это первый богослов, употребивший слово «Троица» (по гречески «Τριας»). По Феофилу первые три дня Творения — это образ Божественной Троицы. Феофил первый из богословов, который говорит о разнице между Логос «эндиатетос»? и Логос « профорикос», т.е. Словом, внутренне присущим, и Словом произнесенным. По существу, правда, не пользуясь этими специфическими терминами, об этом говорил св. Юстин. Слово, внутренне присущее — это Слово, которое было вначале у Бога; Слово произнесенное — это Слово, которое как бы отделилось от произнесшего Его Отца для того, чтобы действовать в мире. Это действие в мире Слова Божия — оно всеобъемлюще, Оно начинается с самого сотворения мира. Нет ни одной вещи в мире, которая бы не была сотворена через это Слово; как мы исповедуем в Символе Веры — «…Им же вся быша». Эти слова следует понимать относящимися не к Богу Отцу, а к Богу Сыну. Именно это Слово беседовало с Адамом в Раю, т.е. Слово произнесенное — это проявление Бога в мире, проявление, которое совершается через вторую ипостась Святой Троицы.

Феофил также, как и другие современные ему авторы — св. Юстин, св. Ириней Лионский, — считает, что бессмертие души не есть естественное ее свойство, это награда, которую получает душа. Сама по себе душа не есть ни смертная, ни бессмертная; она имеет в себе возможность того или другого, она становится или смертной или бессмертной. И сама по себе смерть не есть естественное свойство.

Мелитон Сардийский.

Еще один апологет — это Мелитон Сардийский, епископ города Сарды; один из самых почитаемых отцов II века. В конце II века его называли одним из великих светильников Азии. Впрочем о его жизни мы знаем очень мало. Время его деятельности вторая половина II века. Около 170 года он адресовал императору Марку Аврелию апологию «В защиту христиан». От нее сохранились лишь фрагменты у Евсевия и в так называемой «Пасхальной хронике». Как и другие апологеты Мелитон говорит много хорошего о римском государстве, и, может быть, даже он говорит больше и сильнее, чем другие.

Совсем недавно было обнаружено доселе неизвестное сочинение св. Мелитона «О страсти». Евсевий Кесарийский, перечисляя сочинения Мелитона, не говорит об этом сочинении. Однако, его упоминает более поздний автор Анастасий Синаит в VII веке. Сочинение это имеет внешние признаки проповеди. Проповедник говорит о страданиях Христа, опираясь на некоторые тексты Ветхого Завета. Проповедь настолько хорошо соответствует священным воспоминаниям Страстной Седмицы, что она получила в современной науке у некоторых ученых наименование «Проповеди на Страстную Пятницу». Надо сказать, что Мелитон жил в Малой Азии, где, как мы с вами знаем, в несогласии с Римской церковью праздновали Пасху как раз в Страстную Пятницу. Ветхозаветный образ перехода от смерти к жизни — это Исход. Св. Мелитон говорит об Исходе, как о ветхозаветном прообразе искупительного Тела Христова, которое св. Мелитон определяет, как таинство. То есть это Тело превышает рамки этого мира, превышается все естественное, и значение Его гораздо шире его непосредственного исторического смысла. Это дает возможность и весь Ветхий Завет рассматривать типологически, рассматривать в качестве прообраза новозаветных событий. Аналогия между исходом и ветхозаветной Пасхой, с одной стороны, и Страстями и Воскресением Христовым, с другой, св. Мелитон проводит очень подробно. Эта тема требует более подробного рассмотрения тем более, что творение св. Мелитона, о котором я начал вам рассказывать, только в недавнее время нам с вами стало доступным.

19.10.95г. Н. Б.

Л Е К Ц И Я № 5

«Послание к Диогнету».

От Мелитона Сардийского перейдем к «Посланию к Диогнету». Это Послание в прежние времена считалось принадлежащим к творениям мужей апостольских; в наше время его датируют более поздним временем и последнее издание русского перевода вы можете найти в упоминавшемся мною томе творений святого мученика Юстина Философа. Это «Послание к Диогнету» представляет собой апологию христианства, написанную в форме послания, письменного обращения к язычнику высокого ранга. Ни об адресате, ни об авторе неизвестно ничего. Есть гипотеза, что адресат послания может быть отождествлен с наставником императора Марка Аврелия. Само время составления Послания вызывает споры, однако, есть явные параллели между посланием и творениями второй половины второго века, сочинениями святого мученика Иринея Лионского и другими. Существует очень много гипотез насчет авторства, времени написания послания, но они все остаются всего лишь гипотезами. Рукописное предание Послания также крайне скудное, оно сохранилось до нового времени в одной единственной рукописи, по которой было издано; в наше время эта рукопись не существует. Она хранилась в библиотеке города Страсбурга и погибла во время Франко-Прусской войны в прошлом веке. Эта рукопись поздняя — XIII или XIV века.

Самое известное и часто цитируемое место Послания — это о месте христиан в современной жизни. Христиане не отличаются от других людей ни страной обитания, ни языком, ни одеждой, они не живут в городах, которые бы им одним принадлежали, они не пользуются каким то особым языком и их образ жизни также обычный. Однако, при внешней схожести со всем остальным миром христиане глубинно отличаются от всех других людей и об этом «Послание к Диогнету» говорит очень сильно. Этим объясняется та вражда, которое христианство встречает в мире. Христиане любят всех людей и все их преследуют; они во плоти, н не живут по плоти; они проводят жизнь на Земле, но суть — граждане Неба. Самое известное место из этого Послания — это то, где говорится о христианах, что для них всякая чужбина — это отечество и всякое отечество — чужбина. Это выражение, конечно, нужно понимать в том смысле, в каком оно звучало в свое время, потому что Церковь с самого начала исходила из наличия единого всемирного государства и была привязана к этому государству еще с апостольских времен. Слово «отечество» в языке древних греков и римлян означало то, что в наше время означает «малая родина», родной город. Понятие «отечество» в приложении к Римской империи не существовало, т.к. империя мыслилась, как всемирное государство, которое должно было простирать свою власть на весь мир. Если этого не было фактически, то это воспринималось всего лишь, как помеха для христианской проповеди. Мы знаем из истории, что это действительно так; христианство распространилось и утвердилось прежде всего преимущественно в тех землях, которые принадлежали Риму и с очень большим трудом распространялось в других местах Земли. Литературное движение апологетов было обращено к внешнему миру, оно должно было оградить Церковь от нападений со стороны язычников, от нападений со стороны иудеев; те и другие находились вне Церкви.

Гностицизм.

Но, наверное, гораздо большую опасность для Церкви представляли те противники церковной истины, которые пытались существовать в самой Церкви, которые тоже призывали имя Христово, тоже хотели считать себя христианами, хотя понимали христианство совершенно по особенному, не по церковному. Самыми опасными противниками Церкви такого рода в первые века были гностики. Гностики — это общее имя для многих течений, некоторые из этих течений находятся как бы на границе гностицизма и могут зачисляться в число гностических или их принадлежность к гностицизму может другими исследователями отрицаться.

Но, чтобы понять, что такое гностицизм, мы должны обратиться к еще дохристианским временам, сразу после завоеваний македонского царя Александра, который по огромной территории Азии и Африки распространил эллинскую культуру. В этих эллинизированных областях возникли попытки создать какой то синтез между местными мифологиями, местными религиозными течениями и эллинской философией. Такова была предыстория гностицизма. Историки говорят о гностицизме дохристианском.

Священное Писание Нового Завета осуждает некие учения, которые принимали на себя имя «гносис». Апостол Павел говорит о «лжеименном гносисе», лжеименном знании. Здесь, по всей видимости, мы имеем дело с термином, обозначавшим какие то конкретные учения. Одним из первых христианских гностиков было принято считать Симона Волхва, но надо сказать, что фигура упоминаемого в восьмой главе Деяний Апостолов Симона Волхва была по ее значению чрезвычайно раздута последующими легендами, и не всё , что сообщается о нем в традиции последующих веков нужно принимать, как исторический факт. Само Священное Писание, если мы будем исходить из текста Деяний, изображает Симона Волхва скорее, как человека раскаявшегося в своих заблуждениях и желавшего получить прощения своих грехов от Господа. Прочитайте это место Деяний внимательно(Деян. 8:9 – 24), где говорится о попытке Симона купить божественную Благодать, откуда происходит название известного канонического нарушения — симония.

Одним из первых гностиков, о котором известно в истории что то определенное, был Василид. Он учил в 20х-40х годах VII века в Александрии. Гностики создали огромную литературу; им принадлежит значительная часть апокрифов, апокрифических Еваегелий, Деяний апостолов, посланий апостольских, апокалипсисов. Василид здесь не был исключением; он составил свое Евагнелие, затем составил толкование на это Евангелие и, по видимому, еще какие то другие сочинения. В полном виде сочинений Василида не сохранилось, они известны в цитатах у древних христианских православных авторов, которые отвергали этого гностика.

Святой Ириней Лионский дает краткий очерк учений Василида. Последний утверждает, что Ум, перворожденный от Отца нерожденного, порождает Логос (Слово), Логос порождает Фронесис (Разумение), Фронесис порождает Софию (Премудрость) и Динамис (Силу). А до последних двух порождаются различные ангельские силы, которые творят первое небо, затем, другие Ангелы, которые эманируют или порождаются первыми Ангелами, создают другое небо, подобное первому. Затем, еще третий ряд Ангелов создает третье Небо. Всего возникает таким образом 365 небес в соответствии с днями года. То, что на Земле , все это создается Ангелами самого низшего разряда, они делят между собой Землю с ее территориями и ее народами. Начальник этих Ангелов самого низшего разряда — это Бог, которого почитают иудеи; Он хотел подчинить евреям все народы Земли. Поэтому другие ангелы его разряда восстали против Него и победили Его, именно поэтому все народы Земли, предводительствуемые этими ангелами, стали враждебными иудеям. Но Всевышний Отец, видя все эти беспорядки, послал на Землю Свой Ум (Нус), Своего перворожденного Сына. Он же — Христос. Нус-Христос должен спасти тех, кто верит во Всевышнего Отца от власти миродержителей века сего. Нус явился на Землю в человеческом виде и совершал чудеса, но будучи Существом божественным он не мог принять смерти. Он имел власть превращаться, изменять свою внешность , изменять внешность других и поэтому, когда Его пытались повести на крестную смерть, Он изменил Свою внешность и вместо Него был распят Симон Киринеянин, которому поручили нести Крест Господень, когда Он изнемог в несении Креста. Поэтому не нужно поклоняться распятому, нужно поклоняться Тому, Кто пришел в человеческом облике. Из этого учения делаются выводы, что истинное знание доступно очень и очень немногим, одному из тысячи или двум из 10 тысяч, что истинное учение должно храниться в тайне, как не доступное для всех. Освобождение, которое принес Христос относится к душам, а не к телам, т.к. тела подлежат тлению, как все вещественное. Всякий вид телесного греха не имеют никакого значения, потому что само тело не имеет никакого значения для духовной жизни. Жертвоприношения, которые совершают язычники, конечно нужно презирать, но , если обстоятельства этого требуют, то можно, совершенно ничего не боясь, участвовать в этих жертвах и вообще не нужно никакого исповедничества, смерть за веру бессмысленна.

Это учение, хотя оно обязано одной личности и оно не совсем соответствует учениям всех остальных гностиков, в то же время имеет много характерного для всех.

Богооткровенное представление о Святой Троице заменяется здесь очень сложной мифологией, где Всевышний Бог порождает длинные ряды Божественных существ, так называемых эонов и грань между Божественным и тварным становится расплывчатой или точнее противопоставление Божественного и тварного , свойственное Богооткровенной религии , здесь подменяется противопоставлением духовного и материального, все сотворенное — материально, все духовные существа, в том числе и человеческие души, в определенной степени божественны.

В этой сложной, изощренной, фантастической мифологии, конечно, гораздо больше языческого, чем христианского, хотя гностики пытались быть интерпретаторами христианства. Гностицизм, будучи на словах учением элитарным, предназначенным для небольшого числа избранных, на самом деле вовсе не стремится к изолированному существованию, наоборот, развивал очень большие пропагандистские усилия не только литературного характера. Как попытка разбавить в больших дозах некоторые истины богооткровенного учения языческой мифологией, гностицизм представлял, конечно, огромную опасность для Церкви.

Я не буду перечислять многочисленных гностиков, их было достаточно много и многие из них известны не так уж плохо. Назову еще одно имя — Маркион. Его принадлежность к гностицизму - это проблема, но в нем есть безусловно черты гностицизма. Маркион родился в Синопе на берегу Черного моря. Его отец принадлежал к самому высокому классу этого богатого торгового города и был епископом местной церкви. Уже у себя на родине Маркион навлек на себя отлучение от Церкви. Это было произнесено его собственным отцом. После этого он переселился в Рим примерно в 140 году. Учение, которое он начал проповедовать в столице, сразу же вызвало горячие возражения; у него потребовали дать точное изложение его учения. После того, как он это сделал, он и в Риме подвергся отлучению, это произошло в 144 году. Маркион был деятельным организатором. После его отлучения он организовал церковную структуру, в которой были епископы, пресвитеры, диаконы, совершалось богослужение подобное церковному. Соответственно этим организационным усилиям ересиарха, он имел гораздо большие успехи, чем другие гностические учители.

Через 10 лет после его отлучения, последователи Маркиона, как сообщает святой Юстин, были рассредоточены по всему человечеству. В середине V века на Востоке оставалось довольно много маркианистских общин, некоторые из них существовали и дольше. Маркион исходил из того, что Бог Ветхого Завета не есть Всевышний Бог. Он решительно выступал против иудейства, он отвергал Ветхий Завет, он утверждал, что Новый Завет подвергся иудейской фальсификации; в соответствии с этим он из всего Нового Завета оставил только Евангелие от Луки и Павловы Послания за исключением так называемых пасторских Посланий и «Послания к Евреям».

Протестанты пытаются в какой-то степени реабилитировать Маркиона, потому что видят в нем первого, кто пытался реставрировать паулинизм, будто бы угасший уже во II веке. На самом деле Маркион серьезно искажал учение св. апостола Павла, выбрасывая целые пассажи из тех Посланий, которые он оставил в своем каноне . Он подверг также редактуре Евангелие от Луки, скажем, выбросил все, что относится к Рождеству Христову.

Отвечая на вызов Маркиона, Церковь подтвердила значение Ветхого Завета и ускорила утверждение канона Нового Завета. Скажем, знаменитый «Фрагмент Муратори», первый известный нам список канонических книг Нового Завета, он вызван к жизни деятельностью Маркиона, на который Церковь пожелала дать ответ. Хотя, как мы знаем, окончательно канон Священного Писания обоих Заветов установился только в IV веке, потому что в разных поместных церквах существовали различные варианты этого канона, только в IV веке оказалось возможным их согласовать. Мимоходом можно сказать, что есть такие проблемы в каноне, которые остаются до нашего времени. Например, Библия русская не соответствует Библии греческой; очень любимая нашим благочестивым народом третья книга Ездры отсутствует в греческой Библии.

Св. Ириней Лионский.

На чрезвычайно богатую и разнообразную гностическую литературу, гностическую пропаганду Церковь должна была ответить, и она ответила не только различными каноническими актами, отлучением различных ересиархов, но и уточнением и развитием своего богословского учения. Среди тех богословов, которые ответили на действия гностицизма против церковного учения, на первом месте мы должны назвать святого священномученика Иринея, епископа Лионского. Это западный Отец, но западный только по месту своего служения. Св. Ириней родился около середины II века в Малой Азии, в Смирне. В юности он имел возможность слушать проповеди св. Поликарпа Смирнского, который в свою очередь был учеником св. Иоанна Богослова. В творениях св. Иринея чувствуется это близкое соприкосновение с апостольским веком, как через св. Поликарпа, а также других, кого имел возможность св. Ириней видеть у себя на родине. Затем св. Ириней покинул свою родину и направился в Галлию (нынешняя Франция). В 177 году св. Ириней был послан уже в сане пресвитера из Лиона в Рим. Он должен был служить посредником в церковном споре с монтанистами. Когда св. Ириней вернулся из этого путешествия в Лион, Лионский епископ претерпел мученическую кончину и приемником его стал св. Ириней. Несколько позже, когда возник спор у папы Виктора I с малоазиатскими церквами по поводу празднования Пасхи и папа отлучил малоазиатские церкви, св. Ириней вступил в этот спор для того, чтобы внести мир. Как отмечали современники, он оправдывал свое имя, став миротворцем; Ириней — от греческого слова «мир».

После этих событий, которые произошли в епископство Виктора в Риме, мы не имеем больше никаких сведений о св. Иринее. Сравнительно более поздний источник - «История франков» Григория Турского (это автор VI века), сообщает о мученической кончине лионского епископа.

Святой Ириней был не только епископом, он очень много занимался богословскими трудами. Он очень хорошо знал церковную традицию. Св. Ириней составил очень много творений, к сожалению они почти не сохранились до нашего времени на том языке, на каком он писал, т.е. на греческом, хотя он жил очень далеко от области распространения греческого языка. Как он сам отмечал, оправдывая простоту своего стиля, что он живет в варварской стране и вынужден говорить на варварском языке. Самое главное творение св. Иринея называется «Обличение и опровержение лжеименного знания» или же более часто встречающееся название — « Против ересей». Это творение сохранилось в латинском переводе; когда он был сделан — неизвестно. Одни считают, что в самом начале III века, другие — в V веке. Но, так или иначе, это перевод весьма близкий к тексту. Об этом позволяют судить сохранившиеся греческие фрагменты этого творения.

Кроме этого огромного сочинения св. Иринея, есть еще одно, оно называется «Доказательство апостольской проповеди». Очень долго это сочинение было известно только по названию, которое передает Евсевий, епископ Кесарийский. В начале нашего века это сочинение было обнаружено одним армянским ученым в древнем армянском переводе; до революции у нас в петербургском духовно-академическом журнале «Христианское чтение» успели издать русский перевод этого новонайденного творения. Святого Иринея часто называют создателем церковного богословия, он не только опровергает гностиков, но и дает положительное изложение церковного учения. Св. Ириней не стремится ни к какой оригинальности, поэтому можно вспомнить известные слова преподобного Иоанна Дамаскина: «Не хочу ничего своего», эти слова вполне мог бы сказать и св. Ириней, они соответствуют характеру его богословствования. Вот, например, что он говорит: «Лучше не знать совершенно ничего, не знать даже оснований, по которым была создана самая малейшая вещь этого мира, но верить в Бога и пребывать в любви, нежели, надмеваясь знанием подобных вещей, отпасть от этой любви, которая и составляет жизнь человека».

Несмотря на такой подход, св. Ириней в своем большом сочинении в пяти книгах «Против ересей» развивает целую систему богословскую, хотя надо сказать, что эти книги писались одна за другой без подробного плана, видимо, и в них встречается мало повторений. Как я уже говорил, к тому времени, когда св. Ириней составил свои книги, слово «Троица» уже существовало в христианском богословии, его впервые употребил Феофил Антиохийский. Однако, у св. Иринея это слово не встречается. Особенности триадологии св. Иринея, его учения о Троице, позволяет говорить о том, что в его сознании существовала субордионистская схема Святой Троицы, так, он называет Сына и Духа «двумя руками Бога Отца». Обосновывая догмат Святой Троицы, св. Ириней делает акцент на историческом проявлении трех божественных Лиц. Так он говорит, что уже в ветхозаветный период Святой Дух, который вдохновлял Пророков, свидетельствовал о явлении Сына Божия на Землю, которое имело быть.

В христологии св. Иринея очень сильно выражена полнота Божества и полнота человечества во Христе. Это, впрочем, было совершенно необходимо для того, кто хотел опровергнуть еретическую, гностическую христологию, потому что некоторые еретики умаляли полноту Божества во Христе, утверждая, что во Христе воплотился на Земле один из низших эонов. Другие же умаляли полноту человечества, считая, что явление Бога на Земле в человеческом облике было как бы явлением человеческого призрака, что это человечество Бога, явившегося на Земле, было как бы нереальным, оно было нужно только для того, чтобы научить людей , т.к. они отрицали истину искупления.

Очень важное понятие христологии и сотериологии (учении о спасении) св. Иринея выражается греческим словом, которое невозможно перевести на русский язык, это слово «анакефалеосис», по латыни «recapitulatio» (рекапитуляция)*. Это слово заимствовано у св. апостола Павла, оно дважды встречается в Посланиях ап. Павла , правда, не в форме существительного, как оно употребляется у св. Иринея, а в форме глагола. Самое важное из эти двух мест — это «Послание к Ефесянам», первая глава, 10-й стих: «ανακεφαλαιωσασθαι τα παντα εν τω Χριστω». На русский язык это переводится все-таки довольно приблизительно: «..дабы все небесное и земное соединить под главою Христом»; вот то, что «соединить под главою» — это соответствует одному греческому слову, это означает, что Христос берет на себя возглавление нашего мира, подобно тому, как первый Адам был венцом творения, которому все подчинялось и в котором все должно было соединиться с Богом, так и второй Адам — Христос возглавляет всех, кто в нем хочет обрести спасение. Это совсем не нужно понимать чисто механическим образом, как иногда понимается это учение. Человеческая природа не оказывается сразу в райском состоянии, она получает возможность спасения; всякий, кто присоединяется ко Христу, признает Христа своим главою, спасается. Конечно, это не всякий человек, потому что многие отвергают Христа, многие противятся Христу.

Как я уже говорил у св. Юстина мученика мы впервые в церковном богословии находим учение о Божией Матери, как о второй Еве. Св. Ириней Лионский это учение продумывает и развивает очень подробно. Он показывает параллелизм двух Ев — одна, которая преслушанием погубила человечество, другая спасает человечество послушанием. Таким образом, св. Ириней богослов второй половины II века один из свидетелей чрезвычайного почитания Божией Матери еще в те древнейшие времена.

В екклезиологии, учении о Церкви, св. Иринея большое место занимает понятие апостольского преемства. Поскольку св. Ириней говорит об истинах веры, то об апостольском преемстве он говорит преимущественно в аспекте передачи этих истин. Поскольку Церковь в лице своих возглавителей хранит истину, преданную апостолами, хранит неизменно, то этим обличаются еретики, которые пытаются внести что то новое. Еретики тоже пытаются ссылаться на древние предания; они надписывали свои Евангелия, например, именами самых чтимых апостолов. Но св. Ириней легко отвергает эти построения, он говорит, что если бы апостолы имели желание передать кому то свое тайное учение, предназначенное для избранных, каковым выставляли гностики свое учение, то они бы передали в первую очередь своим непосредственным преемникам, чтобы те передавали это тайное учение дальше своим преемникам в свою очередь. Поскольку современные св. Иринею главы церквей ничего не знают об этом тайном учении, переданном апостолами, то значит, его вообще и не было, оно есть измышление еретиков.

Особенно в этом смысле важное место занимают апостольские церкви, церкви, основанные святыми апостолами. Для св. Иринея, который жил на далеком Западе, единственной апостольской церковью была Римская церковь. Апостолы основали много церквей на Востоке и только одна — на Западе могла гордиться, что ее основали апостолы, Римская церковь. Поэтому нас православных не должно смущать то, что св. Ириней говорит о Римской церкви в преувеличенных выражениях. Он говорит о более сильном начальствовании этой церкви, латинский текст трудно поддается переводу , поэтому породил различные интерпретации. Св. Ириней свидетельствует о вере Церкви в реальное присутствие Христа во время Евхаристии. Именно Евхаристией св. Ириней обосновывает телесное Воскресение; человек, который вкушал Тело и Кровь Христовы, приобщился к Христу, стал членом Христовым, должен обязательно телесно воскреснуть.

Св. Ириней много говорит о Священном Писании, которое искажали или даже отрицали еретики. Как свидетельствует св. Ириней, канон Нового Завета составляют четыре Евангелия (он обосновывает то, что их должно быть именно четыре, не больше и не меньше),— Послания св. апостола Павла, Деяния, Послания св. апостола Иоанна и Апокалипсис, а также первое Послание св. апостола Петра. Кроме того св. Ириней в один уровень с книгами Священного Писания Нового Завета ставит «Пастыря» Ерма. Эта книга в некоторых списках Священного Писания помещена наряду с книгами Нового Завета, скажем в «Синайском Кодексе» Библии. Для историков искусства интересно, что св. Ириней говорит о четырех Херувимах, о которых упоминается в Ветхом Завете, как о символах Евангелистов. Это впоследствии очень прочно вошло в христианское искусство, правда, с некоторыми вариациями. У св. Иринея лев символизирует Иоанна, а орел — Марка и надо сказать, что этот вариант символов существовал достаточно долго; у наших старообрядцев он существовал вплоть до XX века.

Антропология (учение о человеке) у св. Иринея говорит о трехсоставности человека, что человек состоит из тела, души и духа. Однако, здесь есть некоторая неясность, потому что о человеческом духе св. Ириней говорит в некоторых местах так, как будто бы речь идет о Святом Духе, который освящает всякого верующего. Бессмертия души нет, есть ее естественное свойство по св. Иринею, поэтому души грешников погибают навсегда. В учении о спасении св. Ириней говорит о приобщении к Богу; он избегает выражений вроде «обожение», он говорит о приобщении к славе Божией и в других выражениях говорит о том же самом. Св. Ириней проводит разницу между образом и подобием Божием. Поскольку человек обладает нематериальной душой, он по природе есть образ Божий. Однако, подобие Божие — это то, что в человеке созидается под действием Духа Святого. Св. Ириней достаточно ясно свидетельствует о крещении младенцев. Это считается первым в церковной литературе свидетельством такого рода.

В эсхатолологии св. Ириней является приверженцем хилиазма (учение о 1000летнем Царствии Христовом на Земле), которое должно предшествовать окончательному восстановлению божественного порядка.

02.11.95г Н.Б.

* от греч. слова κεφαλη – глава, соотв. и латинского слова capitus.

http://www.pravoslavie.ru/feeder/ostrom.ru/ostrom_article_design.php?id=146